- Блин, козлы, всю краску поцарапали, - Баламут ходил вокруг «Каймана», сокрушаясь и ощупывая многочисленные отметины от пуль и осколков, - красить теперь надо.
Бандит сидел у разбитого пикапа и тихонько подвывал от ужаса. Он еще не полностью оправился от удара, но понимание ситуации уже обрел в полной мере.
- Кто ты и что вам от нас было надо? - задал вопрос Седой.
- Я Тощий, но это не я, это все Толян, то есть Обморок... – захлебываясь слюнями, заблеял допрашиваемый.
- Это ты, но это не ты. Хватит мычать, внятно говори! - добавил металла в голос Седой.
- Да ты чего, командир. Не узнаешь его, что-ли? Это же те ушлепки, которые в Перевалке к Ракшасу прицепились. Я ничего не путаю? А, убогий? – Халк гранитной скалой навис над неудавшимся налетчиком, - ты же нас найти обещал, нет? А я тебя предупреждал. Не забыл?
- Да я че, я ниче. у нас старший Обморок, он делами рулил. В том стабе с какими-то серьезными завязался. Они еще в черной форме постоянно ходят. Тачки нарядные там, - бандит зачастил, глотая окончания слов, - сказал, легкие деньги. Надо, говорит, одного фраера пощупать. Ну а потом, ну, когда вы его уделали, обозлился очень. И снаряга у вас крутая. Видно, что жирно живете. Вот и...
- Остался в стабе кто-нибудь еще из ваших? – рейдеры переглянулись с пониманием, что черная форма - это Институт.
- Нет, здесь вся бригада была.
- Нет и хорошо, - грохнул выстрел, Седой спрятал пистолет в кобуру.
Тупые, жадные и мягкотелые здесь не выживают. Пистолетная пуля жирной точкой на лбу завершила повествование о никчемной жизни подонка. Мир стал чуточку чище.
Реальность, в которой существовал Анатолий Леднев, если проще – Толян, застряла в эпохе девяностых. Кривая демократия пришла на смену застоявшемуся социализму. Республики рванули в стороны, растягивая одеяло бывшего союза на себя. Плановая экономика рухнула под напором насаждаемого «конкурентного» рынка. Производства разваливались на глазах, тысячами выкидывая людей на улицы. Мизерные зарплаты не платились месяцами. Население стремительно нищало, как-то пытаясь выживать. Законы не работали и не соблюдались. Социальные ценности вытеснялись ценностями общества потребления. Расплодившиеся видеосалоны насаждали рублевый антураж заграничной красивой жизни. Кожаные куртки и штаны «пирамиды» стали неотъемлемым атрибутом «крутых» парней. Мутная волна перемен захлестнула некогда великую страну.
Толян в детстве имел смешное прозвище «Леденец», но сам себя любил называть «Ледяной». Звучало круто и сурово. Хотя сверстники называли его за глаза «Бараном», за непроходимую тупость и упрямство. Учиться он не хотел и не любил. Через пень-колоду он дотянул до восьмого класса, получив аттестат об образовании. Учителя перекрестились, когда Толян уехал поступать в профессиональное училище в областной центр. Домой к пьющему отцу и замученной тяжелой работой матери он больше не возвращался. Учиться на кондитера было не интересно, и особых перспектив, в плане быстрого обогащения, эта специальность не сулила. Хотелось всего и сразу. И желательно с минимальными трудозатратами. А тут еще и прелести городской жизни смущали не отягощенный интеллектом мозг, манили своей недоступностью.
