Интересно, что она подумала о нашей встрече? Была ли она рада увидеть меня? Или испытала неудовольствие? Или не испытала никаких чувств? Ну уж точно не это!
Она залилась краской, когда я подошел. Возможно, она почувствовала раздражение, даже гнев, но точно не осталась равнодушной.
Это давало мне надежду.
Я вошел в дом, но вместо того, чтобы направиться, как я намеревался, к управляющему, оказался в гостиной.
Ей было не по себе, это ясно, а я даже не попытался помочь ей выйти из неловкого положения. Меня так ошеломила эта встреча, и так захватили эмоции и чувства, которые я не осмеливался даже назвать самому себе, что я оказался совершенно беспомощным.
Джентльмен справился бы с этим без всяких затруднений. Джентльмен сумел бы показать ей, что она может чувствовать здесь себя как дома. Джентльмен попросил бы её представить его своим спутникам. А что сделал я? Как далек я оказался от идеала благородного человека! Я решил немедленно исправить свои ошибки.
Выскочив опять на лужайку и поинтересовавшись у садовника, куда направились посетители, я устремился за ними.
Они все ещё спускались по лужайке к реке, и я направился вслед за ними. Никогда время для меня не тянулось так медленно. Не вызовет ли моё возвращение раздражения у Элизабет? Надеюсь, она воспримет его, по крайней мере, спокойно.
Я догнал её, и она удивила меня, сразу заговорив, причем гораздо любезней, чем в первые минуты нашей встречи.
– Мистер Дарси, у вас прекрасное поместье. Дом просто очарователен, а окрестности так живописны.
Заметно было, что она собиралась продолжить свои комплименты, но вдруг опять залилась краской и замолчала. Я подумал, что в этот момент у нас возникла одна и та же мысль: она могла быть хозяйкой этого очаровательного дома, если бы не отвергла моего предложения.
Чтобы помочь ей преодолеть замешательство, я спросил, не окажет ли она мне честь, представив своим друзьям?
Сначала на лице её промелькнуло удивление, но потом она улыбнулась. Улыбнулась с присущим ей лукавством, и, увидев это, я понял, как соскучился по ней.
– Мистер Дарси, позвольте представить вам моих тётю и дядю, миссис и мистера Гардинер, – с подобающей церемонностью обратилась она ко мне.
Я сразу понял причину лукавой улыбки. Это были те самые родственники, которыми я попрекал её и которых я совершенно несправедливо презирал. Они вовсе не выглядели людьми низкого происхождения, которых я так опасался. До того, как Элизабет представила их, я не сомневался, что они люди светские.
