Апрѣльская забастовка прошла со стихійною силой.
Толпа рабочихъ въ 2–3 тысячи дефилировала по улицамъ. Шли непрерывные митинги.
Въ уѣздѣ прошелъ слухъ, будто бы кружокъ интеллигентовъ пожертвовалъ на забастовку 25,000 руб. Хозяева испугались и уступили во всемъ. Рабочій день сразу сократился съ 15 часовъ на 10. Спросъ на рабочія руки соотвѣтственно выросъ въ полтора раза. Рабочая плата поднялась. Въ руки рабочихъ попали лишнія деньги передъ самой ярмаркой. Начался торговый подъемъ.
Безпорядки начались съ приходомъ полуроты солдатъ и продолжались непрерывно. Впрочемъ, и безпорядки были мирные и выражались, по словамъ офиціальнаго доклада, въ многочисленныхъ арестахъ (?).
Одно время даже собраніе фабрикантовъ просило губернатора убрать войска ради умиротворенія. Роль интеллигенціи была, по преимуществу, примирительная. Нѣкоторые даже получили одобреніе министра за спасеніе станового пристава отъ натиска рабочихъ. Въ то же самое время они были отданы подъ судъ за вмѣшательство въ дѣло полиціи. Дѣло протянулось до манифеста и утонуло въ забвеніи…
Однако именно эта мирная дѣятельность интеллигенціи подала поводъ къ ожесточенной враждѣ.
Купцы испугались.
По словамъ прокурора:
«Идея коопераціи была ненавистна купцамъ. Опасно было уже и то, что создался новый пріютъ, куда люди могутъ идти за работой, помимо нихъ. Богородская забастовка несла съ собой непосредственную опасность для кармана заводчиковъ. И съ этого же момента возможно установить связь съ событіями 24 октября»…
Заводчики составили синдикатъ, но этого было мало.
Они старались уговаривать собственныхъ рабочихъ.
«Злонамѣренные люди хотятъ устроить забастовку. Мы закроемъ заводы, хоть на два мѣсяца. У насъ капиталовъ много».
Городскіе мѣщане, однако, стали интересоваться богородскими дѣлами. Нужно было обратить ихъ вниманіе въ другую сторону.
Среди земскихъ служащихъ началось броженіе.
8 іюля Елизвой Серебровскій созвалъ собраніе для того, чтобы «обсудить положеніе».
Купцы воспользовались удобнымъ случаемъ. На базарахъ стали говорить, что земскіе служащіе хотятъ прибавки жалованья, а платить придется крестьянамъ и купцамъ.
Пускались въ дѣло обычныя обвиненія. Чичеринъ говорилъ на пароходѣ «Наслѣдникъ»: «Надо заявить, что они идутъ противъ царя. Тогда, если избить ихъ, ничего не будетъ».
Эти обвиненія падали на благодарную почву. Въ день собранія къ земской управѣ сошлась огромная толпа народа. Начало дня было совсѣмъ какъ въ Твери, но до свалки не дошло. Земскіе служащіе были всѣ въ сборѣ, и черносотенцы не рѣшались напасть.
