Какъ степной потокъ,
Страшны, медленны, какъ тучи,
Прямо на востокъ.
— Нравится вамъ? — спросилъ я.
— Да, нравится. Тоже и въ этомъ есть русская сила:
Батареи мѣднымъ строемъ
Скачутъ и гремятъ.
Русская сила спасла насъ отъ турокъ. Все это было, и мы не забыли.
Но на другомъ поворотѣ мы снова остановились, и Аріарани сказалъ:
— Все это было, но теперь есть и другое. Мы не можемъ забыть также и того, какъ отбирали у насъ имущества церковныя. Я какъ теперь помню: у насъ въ Баку колоколъ гудитъ, въ церковной оградѣ толпа, и ее разстрѣливаютъ. Кругомъ море народное. Реветъ, напираетъ, а пробиться нельзя. Стѣна желѣзная… Чего они хотѣли? Лойальный народъ, отъ Карса до самой Бухары. Въ Турціи христіанское меньшинство, — вѣрный союзникъ.
Я слушаю, и мнѣ неловко. Я стараюсь перемѣнить тему разговора. Навстрѣчу намъ изъ-за поворота дороги выходитъ пѣшеходъ. Онъ высокъ и статенъ. У него черные усы. И черезъ плечо переброшено старое ружье на сыромятномъ ремнѣ.
— Какой красавецъ, — говорю я. — Это изъ здѣшняго народа?
Іованнесъ Малый окидываетъ его критическимъ взглядомъ.
— Былъ бы хорошій борецъ, — замѣчаетъ онъ.
— А вы любите борьбу?
— Да, очень. У насъ въ Баку армянскій борецъ Микыртычевъ боролся за чемпіонатъ съ русскимъ борцомъ Зайкинымъ. И когда одолѣвалъ русскій, вся публика ревѣла: «Ногу!» Это будто бы противникъ нашему ногу подставляетъ незаконно. Теряется отъ этого борецъ. Затѣмъ и кричимъ… Даже всѣ татары ревѣли вмѣстѣ съ нами. Кавказскій борецъ… Я тоже ревѣлъ вмѣстѣ съ другими, — прибавилъ онъ съ улыбкой. — Кажется, за это время я посѣдѣлъ отъ напряженія еще на десять волосковъ.
Я перевожу глаза на его косматую полусѣдую голову.
— Неужели вы такой націоналистъ? Русскіе интеллигенты не бываютъ такіе.
— Если бы я былъ русскій, — говоритъ онъ медленно, — я бы тоже не былъ такой. Маленькая нація, что она можетъ? Оттого насъ трудно понимать. Русскій народъ — великій народъ; что ему сдѣлается? Какія бури ни будутъ, онъ выдержитъ. А мы — маленькій народъ, задавленный… Еще чуть толкнуть — и мы, быть можетъ, упадемъ. Никто насъ не понимаетъ. Вотъ еврея и поляка я понимаю. Но ихъ все-таки больше. Насъ всего милліонъ съ четвертью, да въ Турціи два милліона. Какъ это мало! Больше половины народа погибло въ рѣзнѣ за десять вѣковъ. Къ русскимъ нельзя отнестись пренебрежительно, а къ намъ можно. Это и больно. Оттого назови меня армяшкой, да лучше убить меня!..
Бѣдные маленькіе народы…
Гостепріимство въ этихъ ущельяхъ тоже старинное. Мы поднялись на горныя пастбища по утомительной дорогѣ, усталые, голодные до-нельзя. И сперва пастухи встрѣтили насъ съ тревогой. Внизу въ долинѣ происходила военная экзекуція, точнѣе говоря, странствовалъ казачій отрядъ, истреблявшій свѣжую баранину и кахетинское вино. Пастухи опасались, не имѣетъ ли нашъ приходъ отношенія къ новымъ реквизиціямъ. Но потомъ они разглядѣли лица моихъ спутниковъ, успокоились и развеселились. Они привели насъ къ главному шатру, достали сыра, хлѣба и вина и зарѣзали барана. И долго угощали варенымъ и жаренымъ, печенымъ и даже сырымъ мясомъ и не отставали, и въ заключеніе въ видѣ упрека за наше городское безсиліе и малую емкость разсказали лукавый разсказъ стараго времени.
