– К тебе, ― произнес он коротко и глазами показал в сторону коридора.
Я вышла из комнаты. Папа провожал меня взглядом, и кажется, он хотел пойти за мной. Поворачивая в коридор, я уловила знакомый аромат и чуть не подпрыгнула ― Федор. Оглянулась, на меня смотрел папа.
– Дима! ― позвала мама, и папа скрылся на кухне.
Март стал внезапно прекрасным. Не было больше слякоти на душе, серое небо вновь стало нормальным погодным явлением, а не давящей глыбой грусти.
– Ты занята? ― спросил Федор.
– Обсуждаем с папой мое будущее, ― мне тут же вспомнилось, что Федор ― тоже чей-то папа, но моему пока об этом не стоило говорить.
– Суровый разговор, ― произнес Федор. ― Пойдем?
Он обнял меня, и я уткнулась носом в его плечо.
Кухонная дверь приоткрылась и снова закрылась.
– Папа вырывается на свободу, ― сказал Федор и отпустил меня.
Стараясь не издавать звуков, я надела сапоги и куртку. Ощупала карманы. Ключи на месте, зажигалка тоже. Нет причин нервничать, но почему-то сильно-сильно колотится сердце. Открываю замок. Все, лестничная площадка. Хочется скакать через ступеньку, как будто за мной гонятся. Закрываю дверь, медленно спускаюсь по лестнице.
Успокаиваюсь, только выйдя на улицу. Мы с Федором, держась за руки, проходим два квартала, сворачиваем в знакомый двор, заходим в хрущевку. Второй этаж, ключи под ковриком.
– Что тебе сказал мой папа? ― мне любопытно.
Улыбается:
– Ничего.
Открывает дверь, мы входим в темный коридор. Я разуваюсь, прохожу в комнату и открываю форточку.
Замечаю вслух, что мы здесь, как в гостинице.
Очень любопытно, что же все-таки сказал папа. Имею полное право знать. Папа ― мой, и Федор ― мой. Наверное. За полгода я к нему привыкла, он больше не кажется старым и чужим.
– Не дыми, ― он забирает не прикуренную еще сигарету из моих рук и кладет на полку.
В прозрачной пепельнице насыпаны розовые и черные пластмассовые бусины. Перебирая их пальцами, я нахожу в них сходство со своим сегодняшним настроением. Меня кидает из грусти в эйфорию. Федор уходит на кухню и возвращается через пару минут с двумя бокалами и бутылкой вина.
– Сухое, ― сообщает он. ― Будешь?
– Давай.
Он наливает по половине и подает мне бокал.
– За тебя, Райское яблочко, ― бокалы стукнулись друг об друга и тоненько зазвенели. ― Ключница водку делала, ― заключил недовольно Федор, выпив пару глотков.
Любое вино ― вонючая кислятина, поэтому я предпочитаю пить его не нюхая.
– Нормально, ― выпиваю залпом.
Федор отодвинул столик к стене, лег на диван, застеленный, как всегда, зеленым покрывалом и закинул руки за голову. Я перелезла через этого необъятного мужчину, села, сложив ноги по-турецки, и откинулась спиной к стене. Федор прикрыл глаза и через минуту заснул.
