Я вас не слышу | страница 16
А Кира остается Надиной учительницей, не будем об этом забывать.
С сентября занятия продолжились как ни в чем не бывало. Надя много играла Баха и Моцарта. Мария заметила, как настроение учительницы влияет на выбор программы для ее учеников. Правильно ли это? Если раньше Мария безоговорочно доверяла Надиному педагогу, то после странного исчезновения, неожиданного появления взрослой дочери она стала относиться к Кире с опаской.
На серьезный разговор Кира Владимировна решилась лишь спустя месяц. Она понимала: Маша ждет объяснений. Невозможно было и дальше делать вид, что ничего не произошло. Мария постоянно смотрела как-то вопросительно. Ничего не спрашивала, просто ждала, когда Кира сама заговорит. Ничего удивительного в проявляемом к педагогу интересе не было: ведь Кире родители доверяют самое дорогое, что у них есть, – детей. А еще надежду. Взять, к примеру, Машу. Кира сама внушила ей, что у нее растет талантливая дочь, и теперь Мария ждет результатов. Она не сидит, сложа руки, она работает вместе с дочерью, во всем поддерживает учительницу. Появившаяся брешь в отношениях могла повредить учебе.
Кира начала сразу, безо всяких предисловий:
– Асю я удочерила. Ой, Маша, эта такая длинная и запутанная история. Но мне нужно выговориться. Так что садись и слушай.
Сама Кира сидеть не могла, она все время шагала вокруг письменного стола в своем кабинете, нервно теребя кисти роскошного павловопосадского платка.
– Мы дружили с Тамарой, Асиной мамой. В одном классе учились, так называемые подруги детства. Все тайны друг другу доверяли, ухажеров обсуждали. Так получилось, что Томка родила без мужа. Понятное дело, с головой ушла в пеленки-распашонки; от меня это все было далековато, и на какой-то период мы друг друга потеряли из вида. А потом жизнь свела нас снова. Вот тут-то Тамара и попросила позаниматься с Асей музыкой: ей казалось, у дочери есть способности. Способности действительно были, и я ринулась в бой. Ну, ты меня знаешь. Вся растворилась в девочке. Аська готова была петь, играть на пианино день и ночь напролет. Тамара много работала, ей было не до дочери. А когда наконец опомнилась, то Ася говорила только обо мне, идти с Тамарой без меня никуда не хотела, ехать отдыхать не желала; в общем, сложилась совершенно дикая ситуация. Я понимаю, что была виновата сама. Я вторглась в чужую жизнь. Это был не мой ребенок. Я была просто учительница. А мама есть мама, и нельзя переступать черту. Я не задумывалась, молодость, что тут скажешь. С Асей было интересно, и я видела, что девчонка-то, по сути, одна и матери рядом почти не бывает – место практически свободно. Ну, вот я его и заняла.
