Мой фонарь летел мимо Тихой авеню, мимо продавца фруктов, расставляющего коробки абрикосов и инжира у его магазина. Он заметил фонарь, невинно улыбался, пока тот пролетал над его головой. Фонарь завис над перекрестком на миг, ветер трепал его, толкая в стороны. Он медленно крутился, а потом полетел по Колумбус-авеню.
Из Китайского квартала.
Я выругалась.
— Что такое, Ли-лин?
Порой я забывала, что на плече почти все время ехал мистер Янци.
— Фонарь сдуло из Китайского квартала, — сказала я.
— Ты знаешь чары, которые позволят пересечь границу, Ли-лин?
— Чары не нужны, мистер Янци. Просто мне там неуютно. Это незнакомое место, и мне сложно говорить с людьми там.
— Разве что-то отличается, Ли-лин?
— О чем ты, мистер Янци?
— Ты и тут мало общаешься, — сказал он. Я нахмурилась, но он продолжил. — Когда вы с твоим отцом говорили, вы использовали одни слова, но для вас обоих они означали разное.
— Он раздражает, мистер Янци.
— Он не доверяет тебе, — сказал глаз моего отца.
— Я знаю. Но облачение Городского бога без его ведома или согласия, без разрешения Небес…
— Что это значит, Ли-лин?
— Сама не знаю, — сказала я. — Кого-то сделали божеством, нарушив приказы Небес. Только самые сильные призраки могут стать такими, значит, были вовлечены сильные существа. Он не даст мне помочь ему.
— Хорошо, Ли-лин, — сказал мистер Янци. — Почему сложно общаться вне Китайского квартала?
— Говорить с людьми там, как курицам пытаться говорить с утками, — сказала я. — В их языке есть звуки, которых нет в китайском, и я мало тренировалась произносить их. Мне неприятно, когда я не могу выразить то, что хочу.
— Тебе сложно говорить на английском, но ты понимаешь, когда они говорят?
— В какой-то степени, — сказала я. — В миссионерской школе монахини учили нас английскому по учебникам. И люди… не из школы… говорят по-другому. Они используют сленг и фразы, которые я не понимаю, они говорят невнятно или быстро, и разобрать слова сложно. А я долго собираю звуки, чтобы они напоминали правильный английский, каким я его учила.
— Фонарь все летит, — сказал он.
Я шагнула туда, замерла на краю улицы. Я не хотела покидать знакомые улицы, мир привычных лиц и понятных слов, но мертвую девочку могла убить злая магия, и ее душа пропала. Мне нужно было ее найти. Я пошла по Колумбус-авеню, сжав веревочный дротик в кармане. Я переставляла ноги, покидая свой мир.
Двери хлопали, окна потемнели. Я прошла всего улицу и попала на Монтгомери, улицу, что отмечала границу района, известного как Варварийское побережье. Девять квадратных частей района были центром разврата, белокожие мужчины грубого поведения приходили сюда издалека, чтобы выпить и потанцевать под громкую музыку до поздней ночи, или чтобы снять бледную женщину в соседнем борделе. Это был район, где воры продавали награбленное, а убийцы прятались, чтобы их не поймали. Тут бандитов нанимали, чтобы побить трудяг, которые требовали справедливой зарплаты.
