- Если бы я лучше знала историю своей семьи, вам не удалось бы меня одурачить. Но, увы, все, что мне известно о Бачуриных, Волонцевич и их родственниках, имеет в своей основе лишь рассказы бабушки. Но все-таки: зачем вы назвались графом Вольтурно? Не поверили, что я могу быть вашей внучатой племянницей?
- Только давайте опустим слово "внучатая". "Дядя" звучит как-то лучше, чем "двоюродный дед".
Никовани пригласил новоявленную родственницу погостить у себя на вилле в Ла-Пуэбла, на Мальорке. Вилла оказалась маленьким белоснежным дворцом, утопавшим в зелени садов. Тане здесь сразу понравилось. Она с восторгом осматривала дом и окрестности. Особый интерес вызвала библиотека, где среди множества книжных полок висели полотна старинных мастеров. Картины украшали кабинет: портреты князя, его предков и одно полотно Сальвадора Дали. На одной фотографии были запечатлены Дали и его жена Гала, сидящие вместе с Никовани за столиком на открытой веранде.
- Вы были с ними знакомы?
- Да. Мы познакомились еще в тридцатых. Но война всех разбросала.
- Какая война?
- Гражданская. Здесь, в Испании. С Дали мы встретились еще раз, уже через тридцать лет. Вот тогда и была сделана эта фотография.
- Это кто? - Бачурина указала на фото, где князь стоял у самолета с человеком, одетым в летную куртку.
- Бруно Муссолини, - пояснил Никовани.
- Муссолини?
- Да. Сын итальянского дуче. Во время войны его авиационная часть дислоцировалась здесь, на Мальорке.
- И что же, сын Муссолини участвовал в войне?
- Как и его отец, Бруно считал себя непревзойденным асом. Однажды он вызвал на поединок одного из лучших республиканских пилотов. Они встретились в бою у островов Колумбретес.
- И что же?
- Бруно вернулся на базу, расстреляв все боеприпасы. Его самолет был похож на решето.
- А противник?
- Капитан Диккинс. Тоже остался жив. Его русский И-16 получил больше трех сотен пробоин, но дотянул до берега. Каждый из них объявил себя победителем.
- Я думала, что подобные поединки давно ушли в прошлое. А вы тоже воевали?
- Да. Но, к счастью, недолго.
- Почему к счастью?
- Потому что понял: война выглядит привлекательно лишь в книгах. Пока мы дислоцировались на Мальорке и лишь изредка совершали налеты на побережье, война еще сохраняла для меня какой-то ореол романтизма. Паря высоко в небе, легко представлять себя эдаким рыцарем. Фактически остров оккупировали итальянцы. Но мы не интересовались, чем занимается их тайная полиция. Потом нас перебазировали на материк, и я увидел следы боев не с высоты, а на земле. Последствия наших налетов. Но еще страшней оказалась жестокость, с которой относились друг к другу противники. Аресты, пытки, расстрелы - в этом не было ничего благородного. Нет ничего страшнее и бессмысленнее братоубийственной войны. Дали, когда рисовал свое "Предчувствие гражданской войны", предвидел ужас, ожидавший его родину. Я сумел понять эту картину много позже, когда самому пришлось пройти через все это.
