- Самолет разбился.
Таня непонимающим взглядом смотрела на Гайнанова, ожидая пояснений. Где-то под сердцем шевельнулась холодная змейка. Но нет, в такой день не может произойти ничего плохого...
- Самолет Петра Алексеевича разбился, - повторил Андрей Дмитриевич. - Никто не спасся.
С тихим жалобным звоном упал бокал и пролитое шампанское, вырисовало на ковре темное пятно в форме адамовой головы. Женщина посмотрела на подбитый глаз Гайнанова, на его помятую одежду. В голове мелькнула совершенно дикая мысль: как же удалось выжить Гайнанову? Она как-то забыла, что Гайнанов сопровождал ее в Ровск, а не остался с Великим. Перехватив взгляд графини, Андрей пояснил:
- Я попал в автомобильную аварию. Когда сообщили о трагедии, я помчался на Богоявленскую. И не справился с управлением, - и, будто, в чем-то оправдываясь, вспомнил ненужные детали: - Пришлось ждать ГАИ... Поэтому задержался... Сюда приехал на такси.
- Задержался? - переспросила Бачурина, все еще улыбаясь и пытаясь поймать взгляд мужчины: может, все им сказанное - глупый розыгрыш.
- Петр Алексеевич погиб, - опустив голову, выдавил из себя Гайнанов.
Вика, все еще стоящая в дверях, охнула, зажав ладонями рот и страшно округлив глаза. Бачурина посмотрела на девушку, затем перевела взгляд на Андрея:
- Откуда вам стало известно, что самолет разбился?
- Сообщили из центра управления полетами, - Гайнанов посмотрел на часы. Они оказались разбиты при аварии и остановились. Поэтому Андрей добавил, будто это имело какое-то значение: - Не могу назвать точное время. Я запретил сообщать вам, пока не убедился в достоверности информации. К месту падения выехала группа наших сотрудников. Они, к сожалению, подтвердили факт смерти Петра Алексеевича.
- Неправда, - покачала головой женщина. - Вы ошибаетесь. Этого не может быть.
Гайнанов молчал. И по мере того, как длилось это молчание, улыбка сползла с лица женщины, сменяясь траурной маской, делающей ее не похожей на себя.
- Андрей Дмитриевич, не могли бы вы оставить меня на минутку. Я должна побыть одна, - Бачурина едва нашла в себе силы произнести эти несколько слов.
Когда дверь за горевестником затворилась, Таня шагнула к креслу, не в силах больше держаться на ногах. Хрустнуло под туфелькой стекло бокала, раздавленное, как недолгое счастье Бачуриной. Женщина заплакала. Сперва потихоньку, по-бабьи всхлипывая, а затем, уткнувшись в мягкую спинку кресла, навзрыд.
* * *
Рабочий день завершился, но мэр Ровска все еще оставался в своем кабинете. Ходосеев размышлял, каким бы образом отнекаться от посещения тещи. Жена пристала: пойдем да пойдем, почти полгода у мамы не были. Да век бы ее не видеть! И уж тем более не этим вечером, который он обещал провести с Викой, своей новой пассией. В самом начале любовного приключения обижать девочку нельзя. Обещал - надо выполнять. А жена, как назло, прилипла: не пойдешь - никогда не прощу. Одна морока с бабами.
