- Это еще полбеды.
- Не понял...
- Моего стрелка сбросили с крыши высотки.
- Как сбросили? - удивился вошедший.
- Как, как... Молча!
- Может он сам... того. Оступился?
- Все может быть. Только, куда он тогда спрятал ружьецо? На чердаке его не обнаружили, вниз тоже не упало. Да и какого черта ему понадобилось на крыше?!
Гость задумался. Слишком много вопросов. Если Бекасу помогли упасть, то кто? И что произошло со снайпером? Но об этом лучше поразмышлять позже. Боксер ничего не знал о втором стрелке. И не должен был узнать.
- Слышь? А Гришин точно разбился на том самолете, с Романовым? - внезапно произнес Боксер.
- Почему спрашиваешь?
- Это вполне в его стиле: несчастный случай - и ни у кого никаких вопросов.
- Гришин не остановился бы на твоем стрелке. Добрался бы и до тебя. Да и меня не пропустил.
- Бр-р, - затряс головой Боксер, отгоняя дурные мысли. - Выпить хочешь?
- Не время.
- А по мне - самая пора, - Боксер полез за водкой.
- У тебя есть соображения по поводу того, что произошло?
Остановленный вопросом гостя, Боксер замер, держась за ручку дверцы холодильника. Внимательно посмотрел на собеседника. Медленно и с некоторой угрозой процедил:
- Появилась тут одна мыслишка.
- Не будь шизофреником, - правильно истолковал посетитель взгляд хозяина. - Мне нужна Бачурина. И если бы я решил убрать твоего урку, то сделал это после того, как он выстрелил по мишени.
- А я вовсе и не о тебе говорил, - дал попятную Боксер.
- Тогда кого?
- Не хочу зря языком трепать. Надо сперва проверить.
- Ладно, - заторопился гость. - Мне еще надо сделать несколько звонков.
- Можешь воспользоваться моим телефоном.
- Чтобы завтра с утра милиция читала распечатку моих разговоров?
- Ты нас за лохов не держи. Шифраторы, дешифраторы - у нас с этим все в порядке.
- Не сомневаюсь. И все равно должен откланяться.
- Тогда наше вам с кисточкой. Жердь, проводи.
* * *
Продолжение вечера Шанхай помнил урывками. Он жадно припал ко рту Татьяны, ощущая губами прикосновения ее языка, при этом они медленно кружили посреди зала под музыку... А может, все было несколько иначе: вначале танцевали, а затем принялись целоваться. Потом Кумов и женщина оказались в темной комнате. Она извивалась под ним, требуя чтобы партнер не останавливался. Еще, еще! Мало любви, мало наслаждения! Больше! Еще больше! Шанхай полностью отдался сексу. Все в мире стало неважным, кроме женщины под ним, ее грудей, бедер, ее лона. Он мял ее тело, входил в него все глубже и глубже, изливая накопившееся напряжение. Волна оргазма бросила его в вязкий колодец изнеможения. Женщина оплела его руками и ногами, не желая отпускать, стремясь продлить сладкий миг. Впилась ногтями в спину мужчины, оставляя на ней кровавые полосы.
