- Ты тоже считаешь меня виноватой во вчерашнем? - поинтересовалась Бачурина.
- Как вам сказать... В основном это моя вина. Останавливаться на улице - действительно большая глупость. - Кузнецов помолчал и добавил: - Там, где идет большая игра, нет места обычным человеческим слабостям.
- Это твои слова? - удивилась Бачурина.
- Нет, - признался Макс. - Наждак вчера распекал.
- На него похоже, - согласилась Татьяна.
Когда Тормис вернулся в спальню, он застал Бачурину уже одетой.
- Ян Эдуардович, - примирительно проговорила она, - давайте не трепать друг другу нервы. Предстоит еще долгая совместная работа и поэтому я предлагаю вам заняться моим образованием. Я должна знать хотя бы азы этого вашего оперативного искусства. Чтобы в дальнейшем не допускать ляпсусов.
Тормис, ожидавший, что женщина станет капризничать и донимать его колкостями и придирками, сумел лишь выдавить из себя нечто, означающее согласие. Но затем вновь нахмурился и пробурчал:
- Разве Рейн уже разрешил вам покидать постель?
- Я чувствую себя почти в норме. Между прочим, мне так никто и не сказал, в чем причина недомогания.
- А куда подевался Гайнанов? - спросил Тормис, пытаясь перевести разговор на другую тему.
- Андрей с Аркадием Константиновичем вылетели в Москву. Зотов попытается вдохнуть уверенность в наших московских союзников, а Гайнанов - выйти на Гуковского. Великий с помощью этого чиновника выбивал у правительства кредиты. Может, и нам повезет. Но вы не ответили на мой вопрос.
- Увольте, Татьяна Николаевна, я не привык сообщать людям подобные известия. Пожалуй, вам лучше поговорить с Рейном.
- А он отсылает меня к вам. Итак, Ян Эдуардович, я жду.
* * *
После знакомства со Свиридовой, у которой она стала часто бывать, Люба вновь вспомнила о своем увлечении живописью. Она даже достала давно заброшенные рисовальные принадлежности и набросала несколько рисунков. Однако прежних навыков вернуть не удалось. Рисунки были неплохими для дилетанта, но совсем не передавали настроение, которое хотела вложить в них Ходосеева. Да, шанс проявить себя художницей она давно утратила. Не начинать же в сорок пять с самого начала. Пришлось ограничить свое увлечение приобретением художественных альбомов. Она стала завсегдатаем художественных салонов и книжных магазинов. А с покупками шла к Свиридовой, где часами листала книги, пока художница работала над очередным полотном.
Однажды, рассматривая полки книжного магазина, Ходосеева услышала за спиной:
