– Сейчас же ей скажу, чтобы шла искать себе новую работу.
– Вот и хорошо.
Аврелия замолчала. Алине, как видно, тоже сказать было нечего.
«Еще одна минута, и они начнут прощаться. Совсем ни к чему, если они меня застукают под дверью в кабинет», – подумала я и бросилась к выходу, чтобы успеть открыть входную дверь и поменять табличку «Закрыто» на табличку «Открыто». Только я это сделала, только села за стол, как из кабинета выплыла сестра Аврелия и следом за ней просеменила Алина. Она проводила Аврелию до порога и еще долго стояла на ступеньках, пока та не скрылась за поворотом.
– Кажется, мы вышли на след, – Алина посмотрела меня торжествующим взглядом.
Я же в эту минуту была готова разорвать ее на мелкие кусочки. В голове моей уже складывалась обвинительная речь, которую я собиралась выплеснуть на голову Алины вместе со всеми обидами, начиная от «глухой от рождения» и заканчивая дарственной на «Пилигрим».
– Теперь мы знаем, где может быть Варвара, – продолжала мыслить вслух Алина. Она ожидала, что я поддержу беседу, спрошу, где именно может быть Варвара, но я молчала, опустив голову, подобно быку, который готов броситься на тореадора, чтобы отстоять свое попранное достоинство. – А почему ты так мрачно на меня смотришь и ничего не отвечаешь? – спросила она, заметив, как я исподлобья пронзаю ее испепеляющим взглядом.
– Потому что не слышу. Пробки в ушах. Глухая с рождения, – процитировала я ее же.
– Ах, вон оно что! Ты подслушивала? – Алина укоризненно покачала головой. – Ну да, ну да. Этого следовало ожидать, – с укором протянула она, будто сама никогда не прибегала к такому приему. – Понимаю, издержки воспитания.
– Подслушивала, – подтвердила я. – И совершенно об этом не жалею! И мне совершенно не стыдно за свой поступок. Это тебе должно быть стыдно. Каково мне было слышать, как ты распоряжалась моим имуществом, и при этом меня же оскорбляла! Я и склерозница, я и глухая, и вообще я «эта», о которую можно ноги вытирать.
– Я тебя не оскорбляла, – цинично заявила Алина. – Думай, что говоришь. Если не понимаешь, о чем речь, то ты действительно…
– Как же так?! И ты смеешь… Я ведь сама слышала, – захлебывалась я от возмущения. Сейчас она «черное» перемажет на «белое», и все – мы поссоримся навсегда! Никогда не прощу это подлое предательство!
– Что ты слышала? Я разве говорила: «Марина Клюквина такая и сякая»? Как я могла такое сказать, если сестра Аврелия знает меня как Марину Клюквину.
