– Вроде самая обычная. Во время проповеди я глазами шныряла по лицам – все сосредоточенно слушали, вникали, в какие-то моменты крестились, один раз на колени рухнули. В конце проповеди стали в очередь, чтобы подойти к отцу Венедикту и поцеловать ему руку, тот в ответ каждому свою ладонь положил на темя. Чтобы не выделяться, пришлось и мне приложиться к руке Венедикта, хотя для меня целовать мужчине руку совсем уж в диковинку, чушь, одним словом… Да, там был брат Диамид! Это что-то! Он даже получше Порфирия будет. Брюнет, глаза темные, как переспелые вишни, сложен как бог! Я не удержалась, спросила стоявшую рядом женщину: «Кто такой?» Она мне ответила, что это брат Диамид, в общине совсем недавно, но уже зарекомендовал себя с хорошей стороны. Руководство его активно продвигает, и, как только он сдаст экзамен по «божьему слову», его возведут в ранг отцов.
– О втором пришествии говорили?
– Может, и говорили, не помню. Как ты меня и просила, я старалась не вникать в слова. А вот когда речь заходила о деньгах, сама ничего не могу понять, но в ушах слышалось: «Отдай деньги, отдай деньги». И тут же к диалогу подключался мой внутренний голос: «Не отдам, не отдам».
– Мощный у тебя, однако, внутренний голос.
– А то!
– Когда следующая проповедь?
– Через два дня, там же.
Алина успокоилась. Я выразила свое восхищение ее театральными способностями, смелостью, сообразительностью и умением ориентироваться в любой среде, в том числе и религиозной. Алина разомлела от добрых слов, чая и коньяка. Страх ушел: она сидела на моей кухне в тепле, у друзей, и никто не пытался принудить ее отдать деньги. По-моему, отсутствие вымогательства как раз и способствовало восстановлению ее душевного равновесия. Прежде чем со мной проститься, она сказала:
– Ну что? Я жива, здорова и при деньгах. Можно считать, что день удался. Уже поздно! Извини, что вас взбудоражила. Я поеду. Завтра обязательно надо навестить Катю Орлову.
– Катю?
– Да, Катю Орлову, внучку Риммы Григорьевны. Опять забыла? В половине восьмого будь готова – я за тобой заеду.
– Почему так рано? – удивилась я. Алина любительница поспать, это я знаю точно, «Пилигрим» открывается в девять утра. К чему такая спешка?
– Господи! – раздраженная моей несообразительностью, вскрикнула Алина, но тут же легонько похлестала себя по губам. – Тьфу, тьфу, тьфу! Не упоминай бога всуе, не упоминай бога в всуе, – несколько раз повторила она, не забыв при этом перекреститься. – Как ты не понимаешь, Катя может быть студенткой или ходить на службу! Половина восьмого – самое время, чтобы застать ее дома. Можно, конечно, приехать и раньше, но раньше я не проснусь.
