Интересно, мучила ли моего отца совесть всякий раз, когда он совершал кражу со взломом?
– Элли, ты когда-нибудь в жизни совершила дурной поступок? – спросила я, притворившись, будто разглядываю коричневого мотылька. Похоже, он был мёртв, а может, это был лишь кусок древесной коры.
– Дурной поступок? – переспросила Элли. – Что ты имеешь в виду?
– Например, украла что-нибудь? Или типа того?
Элли рассматривала какой-то камень. По-моему, на самом деле это была лягушка, но Элли близорука. Она никак не ожидала, что камень вдруг оживёт и поскачет по другим, мшистым камням.
– Ты думаешь о своём отце?
Я о нём не думала, но, испугавшись того, что она скажет, если я открою ей правду, кивнула.
– Ну, думаю, даже с твоим отцом не всё было так просто.
Мы двинулись дальше. В этот момент сквозь пластиковые клапаны двери шагнул мужчина в костюме и в форменной шофёрской фуражке и огляделся по сторонам. Вслед за ним протиснулась крупная блондинка в леопардовом пальто. Я была готова поклясться, что она таращится на меня, а не на бабочек.
– Это наша мэр, – шепнула Элли, указывая назад.
Я оглянулась на дородную светловолосую женщину. На шее у неё болталась огромная золотая цепь, но из-за шубы её было плохо видно. Что она забыла в Доме бабочек?
– Мэр? – переспросила я. – Навряд ли. Она похожа на… – Я так и не смогла придумать приличного слова.
– Рождественский ёлочный шар? – предположила Элли. – Разве ты не помнишь, она победила на выборах прошлым летом? Папа сказал, что это был сюрприз; её семья живёт здесь только три года. Она привела с собой шофёра.
Я посмотрела на мэра и её шофёра. Мужчины такого вида, как он, обычно ошиваются возле букмекерской конторы. Его серый костюм был весь помят, а волосы слишком длинные.
– Ты хочешь сказать, они управляют городским советом? – шёпотом спросила я.
– Да, – шепнула в ответ Элли. – Папа говорит, что выборы были нечестными, он уверен, что без мухлежа при подсчёте голосов не обошлось, но теперь этого уже не докажешь.
Только Элли знает такие вещи. Пожав плечами, я повела её дальше, из Африки в Южную Америку.
– В любом случае, – добавила она, – всё зависит от того, что ты крадёшь и с какой целью. Это немного похоже на белую ложь.
– Ты хочешь сказать, что иногда воровать можно?
– Да. И нет. Я хочу сказать, что на самом деле мы не знаем подробностей того, что и у кого украл твой отец.
Только Элли может говорить такими длинными фразами.
– Верно, – согласилась я, пнув ногой растущий из бревна гриб. Из него мне на ботинок тотчас растеклась жёлтая, похожая на гной гадость. Это мне явно за кражу сладостей. – Но дело не в моём отце.
