— Нажми сюда, — адмиралов коготь показывал на кружок. Юна послушно вдавила палец. Кружок поддался вниз. Что-то щелкнуло. Черный квадратик вспыхнул светом.
— А теперь сюда, — указал на кружок рядом, поменьше.
Юна нажала. Раздался какой-то тихий, дрожащий звук. Василиск бережно вынял прямоугольник из ее руки, положил на сундук, потянул Юну за руку.
— Вы обещали мне танец.
Вслед за музыкой зазвучал чей-то голос. Мужской, негромкий, хрипловатый, с непонятной тоской в интонациях. Язык, на котором он пел, был незнаком. Мелодия — непривычна, отличалась от любой музыки, которую Юна слышала раньше — хоть уличной, хоть в домах знатных господ, хоть в опере, где была всего однажды.
Василиск небрежно сбросил заляпанный пиджак на пол, под елку и обнял Юну за талию. Она положила руку ему на плечо, ладонь сквозь прожженную драконенком дыру на рубашке коснулась голой кожи его плеча. Теплая и твердая. Что-то, похожее на чешуйки, под пальцами.
Огонь в камине притих, зарылся в угольки, некоторые свечи успели погаснуть — они вальсировали почти что в темноте. Неизвестный музыкант пел так тихо, что Юна боялась громко стукнуть о пол каблуком, лишь бы не упустить ни звука. Только где-то в противоположном углу залы время от времени пофыркивала кошка — Изумруд дрых в ее шерсти, сжимая в когтях изумрудный кристалл. От василиска остро пахло бурей и пеплом погасшего костра.
Бывают такие минуты — вне времени и пространства, вне прошлого и будущего, вне обьяснимости словами, капли вечности, отпечатавшиеся на хрупком воске человеческой памяти. Юна забывала дышать, вслушиваясь в тихий голос, вглядываясь в желтый огонь адмираловых глаз, с бережностью человека, стоящего на краю обвала переставляя острые каблуки по гулкому мрамору.
И когда пришла тишина, долго не хотела ни говорить, ни шевелиться, удерживая василиска за плечо. Он наклонил голову совсем близко, полоски зрачков то расширялись, становясь почти круглыми, то сжимались в тонкие иглы и наконец он впился в ее губы поцелуем. Чем окончательно лишил способности мыслить. Юна судорожно вцепилась пальцами в его плечо, ткань рубашки затрещала. Позвонки у него были колюче-острыми на ощупь, как гребень.
Продолжая целовать, поднял на руки, потащил к выходу из залы, вверх по лестнице. Помрачение сознания проходило медленно. «Куда он меня несет?» — наконец подумала Юна. Попыталась высвободиться:
— Да остановитесь вы!
— Не хочу, — василиск ногой открыл какую-то дверь.
