Сегодня Юна даже боялась садиться с ними за один стол. Чувствовала, как хрупко все-таки ее душевное равновесие, что она еще только выздоравливающий человек — даже руки дрожали от слабости, громкие звуки пугали, голова ныла и кружилась. Вспоминания о пережитых после визита бабочки ощущений бросали в панику, возвращали тоску. Не вспоминать — новое правило ее жизни.
Но если она откажется обедать со всеми — скандал неизбежен. Юна переоделась в белое шерстяное платье, гладко зачесала назад и скрутила в ракушку волосы, влезла в бежевые летние туфельки на каблучке. Покрутилась перед зеркалом, почему-то думая о василиске. Если они никогда в жизни больше не встретятся — это, наверное, хорошо. После случившегося Юна вдруг начала очень ценить свою жизнь.
Да и о ценности чужой девушка никогда не забывала. Отдать любовь человеку, на чьих руках сотни, а может, тысячи смертей — преступление перед теми, погибшими.
Бальное платье висело в шкафу, по нему еще ползали разноцветные огоньги, но уже тусклые, призрачные. Юна погладила шелк. Красота всегда мимолетна... Но о грустном ей думать сейчас нельзя. Душевное здоровье хрупко.
Внизу, в столовой, она же гостиная, Нинель торжественно водрузила в центр стола фаршированного яблоками гуся, щедро расставила между блюдами свечи, украсила стол еловым букетом. Поверх темно-красного платья, видевшего губернаторский прием, на мачехе красовался свежий, густо накрахмаленный передник, туфельки были те самые Юниного авторства, вчера едва не разломанные. Лира и Нила тоже вырядились во вчерашние платья, Нила размазала остатки карминовой помады по лицу.
— Хоть бы одну тарелку принести помогла! Целый день и пальцем не шевельнула!— зарычала Нинель на падчерицу, едва та вошла.
Юна ушла на кухню и вернулась с тарелкой:
— Вы довольны?
Мачеха аж зашипела от злости, как кошка, которой наступили на хвост, и уже готовилась разразиться долгой гневной тирадой, как тут под окнами раздались вопли Нинелиного брата:
— Эй, вы там, открывайте, родичи дорогие!
Первые минуты семейных встреч всегда очень милы. Все обнимаются, целуются, даже Юну в суматохе два раза обняли. Нинелин брат торжественно вручал подарки: колбасу Нинель на шею, как ожерелье, свиной окорок Ниле вместо букета. Лире достался невинноубиенный цыпленок, Юне — кукиш. Злопамятный мясник не забыл разбитую о его голову вазу и громадную шишку на лбу, которую он потом не знал, как обьяснить родичам, краснел и мялся.
