Но в остальном он меня не знает.
Я не нужна ему в его жизни.
Даже я не хотела бы иметь себя в своей жизни.
Увы, от себя я не могла убежать.
— Не знаю, что сказать, — ответила я ему. — Разве что еще раз поблагодарить вас.
Он одарил меня еще одной улыбкой, от которой у меня снова скрутило живот, а потом посмотрел мимо меня в дом.
— Вам нужна помощь с чем-нибудь? — предложил он.
Нужна. Абсолютно. Мне требовались часы распаковки, уборки, расстановки, организации, развешивания, перемещения мебели. Со всем этим помощь бы мне пригодилась. Я могла бы относительно искусно управиться с отверткой, но с дрелью дела обстояли намного хуже.
В Ла-Хойе, после того как Конрад меня бросил, у меня был разнорабочий. А также услуги по ландшафту и уборке. У меня даже была молодая женщина, которая зарабатывала на колледж, выполняя мои поручения, например, покупая продукты и забирая вещи из химчистки. Единственное, что делала я, это оплачивала свои счета.
Теперь у меня ничего этого не было.
Это было мое новое начало.
Создание новой себя.
Я не думала, что Микки захочет все это услышать, он и так уже был достаточно любезен, подойдя и вмешавшись, когда Конрад кричал на меня, поэтому я решила не просить его помочь мне распаковать коробки и развесить картины.
— Я в порядке, — сказала я ему.
Он явно не верил мне и не скрывал этого, это было написано не только на его лице, но и прямо в глазах.
Он не ошибался.
Я промолчала и не стала поправлять себя. Держать свои мысли при себе было частью меня. Будучи хорошим парнем, который вмешивается, когда мужчина кричит на женщину, он не нуждался в том, чтобы хаос, в который я превратила свою жизнь, как-то затронул и его. И я собиралась проследить, чтобы этого не случилось.
— Вы знаете, где я живу, — ответил он.
Я молча кивнула.
— Благодарю. Это очень любезно.
И снова получила его ухмылку. Видя ее, чувствуя, я задавалась вопросом, как на меня повлияет его улыбка во всю силу.
— Добро пожаловать в наш район, Амелия, — тихо сказал он.
Я заставила себя улыбнуться.
— Спасибо, Микки.
Когда я сказала это, он ответил мне большим. Его глаза потеплели, и от этого я почувствовала то, чего никогда не испытывала. Я не была уверена, почему. Возможно, из-за искренности, которую я там увидела. Дружелюбия, которое было никаким иным, как настоящим.
Что бы это ни было, оно произвело на меня впечатление, и мне захотелось заползти в это, в него, зарыться поглубже, окутать себя этим теплом и сделать это так сильно, чтобы оно проникло в мои кости и вытеснило холод, обосновавшийся в моем сознании с тех пор, как я научилась чувствовать.
