Хоть это происходило и раз в день, я не ответила ни на один звонок.
Я знала, что это кончится не очень хорошо. Я также знала, что она позвонит и на следующий день. И, возможно, на следующий. Она не будет сердиться на меня. Ее голосовые сообщения не становились горячее.
Нет.
На следующий день позвонил бы отец.
Его слова звучали бы горячо, но от них веяло бы холодом.
Интересно, хватит ли у меня смелости не ответить на его звонок?
По правде говоря, я была удивлена, что не сдалась и не ответила на один из маминых звонков.
Но я этого не сделала, потому что во время моей долгой поездки по стране я поняла о себе, по крайней мере, одну вещь: она была спусковым крючком. Как и мой отец. Они были спусковыми крючками, которые посылали меня вниз по пути права на чувства, ощущая себя при том ничтожной. Путь, где по какой-то причине я не могла контролировать свои действия. Я делала то, что в меня заложили. Я делала то, что от меня ожидали. Они щелкали переключателем, и все, что могло быть мной, исчезало, а все, что было во мне воспитано, включалось и брало верх.
Из-за этого в течение последних трех лет я делала все возможное, чтобы быть уверенной, что любой человек, причастный к нанесению ущерба имени Хэтуэй, заплатит по полной.
Развод был позором. Мой брат жил с самой холодной сукой, которую когда-либо видело Западное побережье за последние двадцать лет. За это время она высосала всю радость из моего когда-то веселого, дурашливого, милого старшего брата, превратив его в зомби без разлагающейся плоти, но с привычкой работать слишком много. И не смотря на все это, он бы скорее отрубил себе руку, чем оставил ее.
Развод был не для семьи Хэтуэй.
Никогда.
Мама и папа не винили меня за то, что Конрад меня бросил. Они винили его. Никто не бросает Хэтуэй.
И таким образом, они поддерживали каждый эгоистичный, бездумный, безумный шаг, который я делала, чтобы испортить им с Мартиной жизнь.
При этой мысли телефон перестал звонить.
Я опустила руку на колени и посмотрела вверх. И только тогда я увидела, что припарковалась перед чем-то, похожим на магазин, но на окне, золотыми буквами с черными краями, было написано: «Спортзал Грузовика».
Я посмотрела за вывеску и увидела, что это не какой-нибудь старый спортзал. Это был боксерский зал.
Он заинтриговал меня, но мое внимание привлек большой плакат, прислоненный к внутренней стороне окна рядом с дверью, который с гордостью объявлял: «Дом Юношеской боксерской лиги Магдалены».
