За дѣвочкой сидѣла какая-то сѣрая дама, быть можетъ, гувернантка или компаньонка, которая вовсе не играла. Игроки однако уступили ей мѣсто съ готовностью. Если бы этотъ американскій крезъ привелъ съ собой цѣлую толпу ирокезовъ, они очистили бы мѣсто и для нихъ, изъ уваженія къ его бумажнику и золотымъ ставкамъ.
Кругомъ стола царствовала тишина. Публика сосредоточенно глядѣла на дѣятельныя руки американца. Только изрѣдка, когда особенно большая куча денегъ падала въ ящикъ рулетки, въ рядахъ зрителей пробѣгалъ ропотъ, какъ порывъ вѣтра. Многіе, впрочемъ, торопились ставить и свои деньги, очевидно, увлекаемые примѣромъ и побуждаемые безсознательнымъ стремленіемъ провалиться въ одну и ту же бездну вмѣстѣ съ этимъ золотымъ водопадомъ. Одна длинная англичанка, похожая на залежавшуюся миногу, даже перегнулась прямо черезъ голову набоба, для того чтобы поставить свою серебряную монету на среднее поле.
— S’il vous plait, monsieur! — сказала она въ видѣ оправданія, но съ такимъ ужаснымъ акцентомъ, что даже сѣрая гувернантка неодобрительно повернулась въ ея сторону.
— Шш! — публика замахала на нее руками, какъ будто она совершила оскверненіе святыни.
— Play (играю)! — повторила минога уже прямо по-англійски.
Красивая француженка, сидѣвшая напротивъ американца, очаровательно улыбнулась и сказала очень ясно глазами: «Не обращайте вниманія на эту тварь. Вотъ я, напримѣръ, не такая, совсѣмъ напротивъ».
Но американецъ не обратилъ вниманія на этотъ безмолвный монологъ. На лицѣ его выступило выраженіе деревянной скуки. Эта адская игра не доставляла ему, видимо, даже достаточно сильныхъ ощущеній. Онъ проигралъ въ теченіе часа около двадцати пяти тысячъ франковъ, но на американскую мѣрку это совершенные пустяки. Въ бытность мою въ Нью-Іоркѣ Реджинальдъ Вандербильтъ проигралъ въ притонѣ Аллена двѣсти тысячъ долларовъ въ одну ночь, а банкиръ Джесси Льюисонъ — больше шестисотъ тысячъ долларовъ въ теченіе зимняго сезона, что не помѣшало имъ сохранить лучшія отношенія съ гостепріимнымъ хозяиномъ притона.
Руки американца, продолжавшія машинально бросать золото на полотно рулетки, стали раздражать меня. Чтобы не смотрѣть на нихъ, я принялся разсматривать окружавшія лица.
Уже давно я замѣтилъ, какъ безобразны человѣческія лица, когда ихъ разсматриваешь въ большой толпѣ. Разнообразіе носовъ, толстыхъ, вздернутыхъ или хищно изогнутыхъ, тупыхъ лбовъ, выдающихся кадыковъ, массивныхъ или длинныхъ челюстей, косматыхъ бородъ или усиковъ, завитыхъ въ такое подленькое колечко, какъ свиной хвостикъ, дѣйствуетъ на меня всегда подавляющимъ образомъ. Какъ будто я попалъ въ музей уродовъ или на выставку типовъ вырожденія.
