Я подумал, что загадочный мальчик заставит меня войти внутрь, но ошибся. Не выпуская ни на минуту моей руки из своей ладони, он увлек меня за беседку.
То, что я тогда увидел, навсегда запечатлелось мрачным образом в моей душе.
В узком проходе между задней стеной беседки и каменной стеной сада я увидел свеженасыпанную неумелой рукой могилу с маленьким, сложенным из веточек крестиком посередине.
Ошеломленный неприятным видом, я смотрел на Адася с немым вопросом.
— Хорошо ли я насыпал?
— Так это ты? Когда? И зачем?
— Сделал вчера и позавчера, когда папочка выходил из дому; землю я уже давно привез на тачке. Это для пана Стаха. У мамочки уже есть на кладбище.
Волна ужаса захлестнула меня с головы до пят.
— Почему именно здесь?
— Папочка велел.
— Папочка?!
— Да, ночью, во сне, уже давно. Мне снилось, что он пришел к моей кровати, взял меня за руку и привел сюда. Потом сел в беседке на скамейку, дал мне лопатку и велел насыпать с той стороны могилу для пана Стаха. Я плакал, вырывался, но папочка кричал, и мне пришлось его послушаться. Все это время он сидел на скамейке и смотрел, как я рою землю. Когда я насыпал могилу полностью, то проснулся. Было утро, я лежал в кровати. С тех пор меня что-то гнало сюда и не давало покоя, пока я не сделал так, как мне велел папочка во сне.
— Отец знает об этом? Ты ему показывал?
— Нет. Ужасно боюсь, чтобы он не заметил.
В тот же миг мы услышали за спиной легкий шелест. Я непроизвольно обернулся и вскрикнул.
За нами, тяжело опираясь об угол беседки, стоял белый как полотно, дико улыбающийся Норский… Он все видел и слышал.
Мы смотрели друг на друга странно, безмолвно. Потом он неуверенной походкой зашагал к вилле. Долгое время я стоял молча, на том же самом месте, судорожно сжимая ручку Адася. Наконец пронзительный крик чайки вывел меня из оцепенения. Я содрогнулся и, изумленно посмотрев на вглядывающегося в меня мальчика, произнес:
— Идем!
И мы вернулись в дом.
В тот вечер не было совместного ужина. Адась заснул рано в своей комнатке. Рышард уединился в правом крыле дома. Я остался один в отведенной мне спальне.
Потрясения последних дней, в особенности же нескольких часов, не давали мне уснуть. Потушив лампу, я уселся в углу комнаты и курил сигареты.
Через открытое окно внутрь проникали зеленоватые лунные полосы, дотягиваясь до меня своими продолговатыми пальцами. Из сада просачивались запахи цветов, тонкие и упоительные вибрации ароматов; иногда вздымалось соленое дыхание моря. Среди кустарников обманчиво мерцали светлячки, тосковали вечерние соловьи…
