«Раза два становись до обеда, раза два после обеда,всякий раз творя сто молитв Иисусовых с поклонами…Молитву Иисусову повторяйте пять-десять раз и более.А то тридцать три раза по числу лет пребывания Господана земле... Когда язык навыкнет, оно все будет читатьсясамо собою. Или прямо возьми двадцать четыре молитовки Златоустовы» («О молитве Иисусовой СвятителяФеофана», Мюнхен, 1947, с. 6, 7, 11).
Я следовал этим советам и повторял молитвы, стоя наколенях, а иногда ложился на пол, повторяя молитвы сеще большим усердием. Но после этих молитв я частовпадал в уныние и даже сомнение; но я делал всевозможное, чтобы остаться верным своему обещанию.Через два с половиной года Господь мне открыл, чтоможно часто читать Евангелие, можно молиться – и всеже оставаться погибшим человеком. Господу не нужнынаши молитвы. Ему нужно наше сердце.
Помню, как в Страстную субботу, перед праздникомВоскресения Христова, я постился. Вечером я пошел вцерковь Святителя Николая, которая находилась на другом конце города. Кулич, несколько яиц и кусок ветчиныя взял с собой для освящения.
Церковь была переполнена. В обычные дни пустая, втот день она не вмещала людей. Люди толпились водворе. Я нашел место, куда доносились звуки чудныхпасхальных песнопений в исполнении церковного хора. Яслушал, думал и вспоминал. Совесть осуждала моюпостыдную и недостойную христианина жизнь. Я попрежнему ощущал на душе тяжелый камень и не знал,как от него избавиться. Слезы невольно навернулись наглаза.
Через щель в боковой двери я видел хор. Все былипразднично одеты. На раскрашенных лицах поющихженщин цвели улыбки. В перерывах между пением однипереговаривались, другие сдержанно смеялись. Но вотсвященник произнес: «Твоя от Твоих, Тебе приносяще,о всех и за вся...»Регент взмахнул палочкой, и хор запел: «Тебе поем,Тебе благословим...» Но здесь тенор вывел фальшивуюноту. Лицо регента исказили ужас и злоба, что вызвалосмех у не поющей части хора. На лицах многих певчихбыла заметна явная насмешка над несчастным тенором.Некоторые перемигивались. Я увидел, что певчие совсемне переживают того, о чем поют. Их пение зовет к небу ивызывает на глазах слезы, мысли же их текут в руслеземной греховной жизни. И от этого на сердцестановилось еще тяжелее.
Во время крестного хода вокруг храма все запелитропарь: «Христос воскресе из мертвых, смертию смертьпоправ и сущим во гробех живот даровав». И здесь яувидел другую категорию людей – поющих и плачущих.Плакал и я, сам не зная почему. Плакал и пел: «Воскресение Твое, Христе Спасе...» Хотелось глубже понять идостойнее оценить это близкое и дорогое имя – Спас.Рядом со мной шел религиозный человек, талантливыйврач. В суровые дни войны мы вместе с ним пережилинемало трудностей. Он же был и крестным отцом моегосына.
