"Нижневартовскнефтегаз", в старое еще здание, где на фасаде этаж
белый - следующий темносерый, опять белый, опять темносерый. Так что
в городе его называют - "Белый Дом с черными мыслями". Заходим
вместе с патроном в кабинет ихнего генерального. Тот сидит, а при нем, вместо помощника, мой приятель, замначальника техотдела Валера Я..
То есть, у того гендира та же версия - зачем встречаемся. Полагают они
оба, что дошли наши цифры до КНК и теперь их будут сношать за
липовую отчетность по газу. Потому, что на заводы приходит с
Самотлора газа в полтора раза больше, чем там числится. А еще и факела
за 100 км видать.
Зашел инспектор. Новый, я его ни разу не видал, да и начальство стало
знакомиться. Но такой же, как они все - в профиль более всего похоже на
Пана Бухгалтера Вотрубу из телепередачи "Кабачок "Тринадцать
стульев". Или на Ильинского в роли тов. Огурцова.
- Ну что ж, - говорит, - товарищи, рад знакомству. Что вы можете мне
рассказать?
И смотрит с ленинским прищуром.
Тут наши бугры и раскололись.
Наперебой стали каяться в неверной отчетности по газу, в том, что не
устанолены измерительные устройства и т.д., и т.п.
Мы с Валеркой на всякий случай смотрим исключительно друг на друга
и делаем вид, что этого всего не слышим.
Приезжий выслушал, время от времени поощрительно что-то мыча, а
потом говорит:
- Как интересно! я об этом вообще никогда не слышал. Вы, пожалуйста, сделайте для меня на эту тему записочку страничек на шесть-семь. Я в
Москве передам нашим товарищам, кто этим занимается.
А я приехал узнать, как у вас тут обстоят дела с развертыванием
социалистического соревнования за миллион и миллиард. Все ли
коллективы в ваших объединениях встали на трудовую вахту?
Я, наверное, тогда в первый раз подумал, что совсем недолго
этой машинке осталось работать - вон уж видать, как шестеренки на ходу
вылетают.
Но лицо сохранил каменное. Как, впрочем, и Валера. А на боссов своих
мы старались не смотреть после этого неожиданного поворота беседы.
Вышли молча.
Надо сказать, что Алексей Ильич оценил мою тогдашнюю сдержанность
- при том, что он знал, что у меня слово долго в загашнике не остается.
После этого мы с ним, действительно подружились. На заводы вместе
ездили. Он даже стал меня на "ты" звать, как своего. Без взаимности, конечно, он меня все же на четверть века постарше.
