резервации, вдруг тоже нефть найдется? Что тогда?" Не смог ведь
защитник аборигенов ответить ребенку! Не столько потому, что не знал
ответа, сколько потому, что - знал.
Ну, давайте все же вернемся в 65й год, когда нефти еще не так много
добываем, но перспективы сомнений не вызывают. Недолго аборигенам
хозяевами своих озер да болот оставаться. Закончила партия работу в
этом месте - собираются на другой берег Казыма перебираться. А хант
ихний за ними просится, чего обычно не бывает. Не любят они от своих
родных мест уезжать. А этот, что характерно, еще и никогда из партии в
нацпоселок не уходит. Так с ними и ночует, и живет, и ест, и пьет. Взяли
они его, да так он с этой партией и странствовал по Ханты-Мансийскому
и Ямало-Ненецкому округам, даже тогда, когда не было возможности
ему зарплату начислять. Остался и после Володиного возвращения в
Свердловск, ребята еще и через год от него в письмах привет передавали.
Но к этому времени Володя уже знал, почему абориген так к их бродячей
жизни прилепился. За время, вместе прожитое, особенно после
разведенного по вечеру, узнал Вова по крохам судьбу своего сотоварища.
Началось с того, что он выказал некоторое знание городской жизни и
конкретное знакомство с большим городом Чита. Все-таки от Казымской
тундры не самый близкий город, три тыщи кэмэ по прямой. Выяснилось -
сидел он там. А там под спирт и слезы вся история рассказалась. Понятно
стало, почему он к хантам в поселки не ходит, а все с русскими по округу
таскается.
106
Байки нефтяного Севера
Убил он жену. Как, за что, тут роли не играет, но прежде, чем русской
милиции сообщать, собрались уважаемые пожилые родственники решать
его судьбу по своему обычаю, а не по городскому закону. Присудили его
повеситься. А он не захотел, молодой парень, двадцать лет ему тогда
было. Да и вековые традиции интернатом подорваны. Тогда его из рода
выгнали. Чужой он теперь, мертвый, никто с ним ни слова сказать, ни
дела иметь не может. И все казымские ханты, от последнего рыбака до
кандидата философских наук в Тюмени и партработника в Ханты-
Мансийске об этом знают. Нету его на свете. А русская милиция его
забрала, судили, дали восемь лет, которые он в Чите и под Читой провел.
Откуда и язык хорошо знает и даже блатные песни. В тюрьме и лагере
было хорошо - кормят, обижать особо не обижают, кров всегда есть, не
замерзнешь. А вернулся - назад ходу нет, начал он в одиночку жить, да
