Ишь, жениться он надумал! Щас, мы устроим тебе свадебку после веселых похорон. Потому что развод я ему дам только через труп. Его труп, естественно.
С такими вот решительными мыслями я приободрилась и пошла трескать свое законно выстраданное лакомство.
Когда мы с Настей появились на кухне, рыжая банда уже успела расковырять ложками все розочки на торте и стащить все шоколадные украшения.
— Мам, посмотли, а Киля с Илюшей весь толтик исполтили, — завидев сей акт вандализма, ударилась в слезы Настя.
— Ну, что ты милая. Тортик от этого не стал хуже. Ты только попробуй, — я успокаивающе погладила по голове свое солнышко, ловко перехватив другой рукой у Ильи ложку с очередной порцией уворованного крема.
Быстро и сноровисто разрезала шоколадное лакомство, разложила по тарелкам и уселась во главе стола, с любовью и гордостью поглядывая на свое семейство.
После первых ложек тающего во рту бисквита все заботы трудного дня словно отступили на второй план, и я с умиротворением откинулась на спинку стула, попивая мятный чай из личных, почти эксклюзивных запасов баб Даши.
Вот оно счастье! Под детскую болтовню и перепалки поужинать в кругу любимых и дорогих сердцу людей, а после пойти и забыться в спокойном сне, чтобы на следующий день проснуться полной надежд, сил и энтузиазма для новых свершений.
Потому что у меня есть огромный… нет… четыре маленьких, непоседливых, очаровательных стимула двигаться дальше, несмотря на все невзгоды и испытания, что преподносит мне судьба. И скорее небо рухнет на землю, чем я позволю хоть кому-то встать у меня на пути.
Не будь я Алена Зайцева.
Царь.
Утро после попойки с особым размахом.
Какое оно должно быть?
Радостным для соседнего магазина, в котором был сметен с полок самый дорогой коньяк.
Хлопотным для уборщицы Марии Петровны.
Нервным для секретарши Милочки.
Веселым для завхоза Саныча.
И очень… очень хреновым для господина Луганского.
Его светлость Василий Михайлович и по совместительству глава района изволил почивать на дорогом кожаном диване, когда его мозг словно молотком по наковальне шандарахнул стук в дверь и громогласное:
— Махалыч!
Мужчина судорожно дернулся, резко открыл глаз и тут же застонал оттого как больно резанул свет по воспаленным глазам.
— М-м-м, — простонал несчастный и, спрятав лицо в ладонях, перевернулся на другой бок.
— Махалыч! — снова громыхнуло, под аккомпанемент яростного пинания двери. — У тебя через час открытие детского садика. А тебе еще похмелиться надобно.
