Перспективы разворачивались самые блистательные… И Гриша мигом позабыл и о драках с сокурсниками, и о том, как весело налить соляной кислоты в чернильницу преподавателя… Учился всерьез, без дураков, особенно налегая на агрономию и немецкий язык.
Путь перед протеже князя Манук-бея открывался прямой и ровный, как немецкая автострада. Но на двадцать году жизни — еще до Германии, в качестве выпускной практики от сельхозшколы — он был назначен управляющим огромной и богатой латифундии…
* * *
Казалось бы, живи и радуйся — сотни, а то и тысячи подчиненных зовут тебя Григорием Ивановичем и издали ломают шапку. А за плечами всего двадцать лет и перспективы впереди необозримые. Другие, дослужившись даже к исходу карьеры до того, с чего Гриша начал, успевали накопить за десяток лет вполне приличный капитал и встречали старость обеспеченными людьми, владельцами уже собственного поместьица, способного неплохо прокормить, и круглого счета в банке.
Но Гриша хотел много и сразу — в юности скромность в число его добродетелей, что бы там не писал много лет спустя т. Сталин, отнюдь не входила…
Хотя и это вполне объяснимо — нелегко заниматься изо дня в день урожайностью полей и сбытом продукции, наблюдая при этом, как хозяин приглашает дать один концерт труппу Кишиневской оперы в своем маленьком частном театре — и платит за это удовольствие заработок управляющего за три года службы. А после спектакля, за ужином из заморских деликатесов, видеть, как довольная актрисочка прикуривает от поднесенной услужливым хозяином зажженной купюры — за которую ему, управляющему, надо пахать две недели… И сознавать, что он, управляющий Григорий Котовский — царь и бог лишь для крестьян, другой жизни и не знающих, а перед истинными хозяевами этой страны он никто и ничто. И это — навсегда.
Короче, Котовский хапнул. Присвоил деньги, вырученные за продажу партии свиней. Рассчитывал, что когда вскроется покупателях о покупателях, якобы договорившихся с управляющим об отсрочке платежа, — Гриша с деньгами будет уже далеко, в Германии… То есть на съезжую сразу не поволокут, а там, глядишь, и Манук-бей вступится…
Скромнейший из храбрых просчитался — схватили его за руку почти сразу же.
Я не хочу сказать, что прочие коллеги-управляющие были альтруистами, живущими на одну зарплату. Воровали, конечно. Но — по чину и в меру. И хозяева знали об этом и смотрели на такие грешки сквозь пальцы. В самом деле, какая беда, если управитель, хорошо зная рынок, сумеет продать партию масла или вина чуть выше обычной цены, а разницу положит в карман? Или сэкономит в свою пользу часть денег, предназначенных для расплаты с поденщиками? Пустяки, мелочи, входящие в правила игры.
