- Уйди.
- Меньше всего на свете я хотел бы тебя оскорбить, и прошу прощения, если ты почувствовала себя униженной. Так было правильно, тебе надо было согреться, и я обязан был сделать все, чтобы тебе ничего не угрожало. В любом случае, тебе нечего стесняться, поверь, я не увидел ничего нового, так что...
- Вам нравится меня унижать, ваша светлость? - сквозь зубы выдавила я, едва сдерживая обиду и злость.
- Что опять не так? - спросил он с досадой.
- Ничего.
- Боги, Меллани, как же с тобой трудно! - поднявшись на ноги, он резко подошел к камину и замер, уставившись на огонь. - Чем я снова тебя обидел?
- Впредь прошу не сравнивать меня с вашими женщинами, ваша светлость. Я не принадлежу к их числу.
- Когда это я вас сравнивал? - обернувшись, он окинул меня удивленным взглядом, после чего внезапно усмехнулся и не спеша двинулся назад. - Ты ревнуешь, котенок?
- Для ревности нужны чувства, ваша светлость, - спокойно ответила я, подавив всплеск раздражения. - Я же не испытываю к вам ничего, кроме уважения.
- Действительно? - устроившись рядом со мной, он принялся задумчиво разглядывать мое лицо, заставив отвести взгляд, смутившись от столь пристального внимания. - Ты так мило смущаешься. Неужели я тебе не нравлюсь? Хоть немного.
- Вы мне симпатичны.
- И только? - он ласково потер большим пальцем мою щеку.
- К чему этот разговор?
- Просто пытаюсь тебя понять. - Палец сдвинулся чуть в сторону и вниз, лаская теперь уже губы, невольно приоткрывшиеся под нежным напором. - Что бы ты ни думала, котенок, но ты моя женщина. Именно ты, и никто другой. Моя женщина, мать моих будущих детей, хозяйка моего дома, моя жена. Никто из тех, кого ты имела в виду, никогда даже не приблизится к тому, что дано тебе. Ты моя. И поэтому я имею право узнать о приключившейся с тобой беде первым, поэтому я имею право и просто обязан найти ублюдка, посмевшего тебя напугать, поэтому я имею право смыть с твоего тела следы боли, ужаса и потрясения. Это мое право, Меллани, и ты не должна чувствовать себя униженной. Я не позволю никому коснуться тебя, котенок, даже служанке, если речь идет о такой ситуации.
Взгляд потемневших глаз переместился туда, где был его палец, и в ту же секунду я вновь почувствовала прикосновение его губ. Но на этот раз все было иначе. Ренделл больше не пытался ошарашить меня и отвлечь от переживаний. Теперь меня целовали так, словно ставили клеймо. Сначала нежное прикосновение, ласка, предназначенная для того, чтобы успокоить, однако с каждым мгновением его губы становились все настойчивее, и в какой-то момент я почувствовала, как меня сгребли в охапку вместе с одеялом и прижали к себе сильные руки. Голова закружилась, сердце готово было выпрыгнуть из груди, а по телу разлилось приятное томление.
