Преданный Вам, искренне Ваш Сережа.
Я работаю много, почти каждый день хожу в библ. с 4 до 7, и еще по вечерам работаю у себя, но дело идет медленнее, чем я хотел бы!
42. С. Постельников - М. Алданову
06.12.51
Aut 33-33
Четверг
Дорогой Марк Александрович,
Очень был огорчен за Вас, узнав о кончине Вашего beau-frere’а[121]; большое несчастье для всей вашей семьи. Мы все очень присоединяемся к вашему горю.
Большое спасибо за возвращенные записки, очень порадовался Вашему мнению. Я сам еще не так уже доволен получившимся. За последние дни прибавилось еще три страницы, заканчивающие эпоху Петра.
Я очень рад известию, что Вы в Париже и я Вас повидаю.
Я почти совсем оправился от простуды, выйду сегодня вечером в первый раз. А так, всегда почти бываю у мамы, т. к. еще не хожу в библиотеку и работаю дома. Бываю, и часто, на 25 r. de Civry.
Итак, жду Ваших известий; встретимся, где Вы пожелаете, причем буду рад, если Вы придете к нам; если мы будем «работать», то мама нам не помешает, она уйдет в свою комнату.
Искренний и сердечный привет шлю Вам и Татьяне Марковне.
Любящий Вас, Ваш Серж.
43. С. Постельников - М. Алданову
09.12.51
Париж
Дорогой Марк Александрович,
После нашего последнего свидания, в пятницу, - у меня возобновилось сильное желание написать статью о Вас. Хотя Вы каждый раз, когда я поднимаю об этом разговор, и протестуете, так как у Вас нет и тени тщеславия и Вы не любите говорить о себе, - но я действительно хотел бы начать, не откладывая писать; поэтому я решил воспользоваться Вашим пребыванием в Париже и просить Вас, в самые ближайшие дни, нового свидания.
Вы не можете представить себе, как Вы меня глубоко порадовали Вашим приходом в пятницу, на мою «голубятню»; эти часы, проведенные с Вами за «работой» и в беседе останутся на всю жизнь врезанными в мою память еще сильнее, чем все предыдущие. За это я хочу Вам, не дожидаясь новой встречи, выразить особенную благодарность сегодня же.
Последними вечерами я до позднего часа зачитываюсь «Началом конца»; поразительно, как Вы несколькими штрихами мастерски рисуете не столько внешний облик, сколько внутреннее содержание Ваших персонажей, и это часто в самых неожиданных для читателя деталях; у Пруста эти детали иногда бывают слишком обильны и не доставляют читателю свободы дополнить то или иное собственным воображением: они навязчивы. У Вас - подробности никогда не изложены, они «схвачены» Вами с проницательностью психолога человеческой души и не отягощают общего движения рассказа; безупречностью формы соединяются с глубиной
