Как то неосознанно, на подсознательном уровне Вера считала себя повинной в смерти родителей. Умом понимала, что это просто судьба и каждому даровано столько, сколько Бог послал... Только она постоянно перекручивала в голове, что пустив тогда отца на работу, то всё сложилось бы иначе Все были бы живы. И папа, и мама и тётя Дуся.
Сжала ладонь в кулак, не обратив внимания на то, как не затушенная сигарета обожгла кожу. Если с давнишней смертью родителей она смирилась, то со смертью Евдокии Николаевны так не могла. Точнее даже не хотела. Вера не могла заплакать тогда, когда обнаружила тело тёти в ванной, ни на похоронах, ни сейчас. Комок боли и прочей дряни был внутри - это да, но слёзы... В какие-то моменты, а чаще всего после секса с Маратом или очередного приват-танца случались срывы. Истерика. Рыдания, ломота во всём теле, всхлипывания. Женщина пыталась с этим бороться, просто не реагировать и относиться ко всему спокойно. Без лишнего. Равнодушно. Как ни странно, но получилось. Срывы почти прекратились. На место им пришли кошмары, но со снами окозалось бороться гораздо легче, чем с истерикой.
Во время беременности, Вера пыталась ходить к психологу, очень волнуясь, что у неё и правда существуют проблемы, которые помешают жить и ей, и ребёнку. Но как оказалось, что это у психолога - женщины необъятных размеров, проблемы, а не у неё. Антонина Львовна постоянно говорила, что если она сделает аборт, то никто её обвинять не станет. Намекала на услуги своего мужа врача-гинеколога. Подсовывала статьи о детях от насильников и кто потом из них вырастает.
Кузнецова не выдержала, послала Львовну словами, о которых и сама толком не знала. На этом посещения прекратились. И она решила сама для себя, что с дальнейшими проблемами, будь они внешними или внутренними, справится сама. Без вмешательства специалистов.
Вера уснула, когда небо уже просветлело. Неуклюже слезла с подоконника, чувствуя неприятное покалывание в затёкших ногах и легла на диван, с головой укрывшись пледом.
Проснувшись, она резко встала с постели и поплелась в ванную, стараясь не обращать внимания на дорожную сумку в коридоре возле двери.
Умылась, позавтракала, вымыла посуду и застыла по среди кухни. До пятнадцати часов ещё лополна времени и как оказалось заняться нечем. Осмотрелась вокруг себя. Поддаваться размышлению о предстоящем событии не хотелось. И так слишком много она уже думала об Орлове. И сейчас, когда внутренности сводит от неуверенности, страха перед неизвестностью лишние мысли только усугубили бы ситуацию. Занялась уборкой. Вымыла пол, вытерла пыль, почистила зеркало и приклеила отходивший край обоев в комнате.
