– И то верно. Старик не угнался бы за нами, даже если бы сам черт его подгонял.
– Точно! – вторил Сэм. – И что теперь?
– Ты о чем? – весело вернул Бренсон. – Пошли домой.
– Да я не о том. Я хотел сказать…, мне очень понравилось.
– Понравилось, как я выставил себя на посмешище? – сыронизировал Бренсон, разгадав друга.
– Нет, то, что ты ей сказал – это было красиво, я бы так не смог…
– Хватит болтать, и забудь. И если ты кому-нибудь скажешь…
– Бренс, ты же знаешь я никогда, даже под пытками…
– Да, да… Я знаю.
Друзья ненадолго замолчали.
После Сэм добавил:
– Она просто очень гордая, я же тебе говорил. Я слышал, что когда она была в Лондоне, ее руки просил какой–то граф. Будь ей семнадцать, уже б шагала под венец, а так мистер Нельсон сказал не раньше, чем через год. Он любит дочь, а быть может, ждет предложение повыгоднее.
– Граф! Ей, наверное, уже не терпится! – слегка возмутился Бренсон. Не дурно, что она запомнила только Ричарда. Старший брат, а не он унаследует титул, после кончины отца. Станет пятым графом Редингтоном. А Бренсон, как младший, так и останется мистером Уэлсэром. В ином случае, Сесилия оказалась бы ярой поклонницей поэзии. – Я думал она иная.
– Гордячка. Но все равно ты говорил очень красиво. Не могу поверить, что ты написал для нее стихи, – подавив смешок, сказал Сэм.
– А я и не писал, одолжил у Данте, он не возражал.
– Понятно…– протянул Сэм. – Может, если бы ты сам написал… – уже давясь от смеха, подтрунил он вдобавок.
– Заткнись, – шутливо двинул его в плечо Бренсон, – а то сейчас схлопочешь. Лучше перебирай ногами, уже довольно поздно.
Весело дурачась, два друга побрели по пустынной дороге, ярко освещенной полной луной
Париж, Франция.
10 лет спустя.
До чего же он устал. Эта крошка Жаннин совсем его заездила. Единственное желание сейчас – это оказаться в своей постели – одному.
Прислонившись головой к темно–зеленой обивке экипажа, Бренсон небрежно развалился на сидение. Вид у него был довольно потрепанный: сюртук валялся рядом, жилет расстегнут, галстук висел на шее, словно кусок ненужной материи. После бессонной ночи глаза закрывались сами по себе.
«Это даже смешно, – думал себе в полудреме Бренсон, – он периодично забавляется с маркизой Жаннин Д’Амарнье уже полгода, а она все так же дика. Эти француженки поистине ненасытны, да и нравы тут не то что дома. Здесь пускаются в adultère>1, не моргнув и глазом.
О-о-о! Эта ночь была поистине сладкой. Ублажать маленькую француженку, пока ее престарелый супруг поправляет свое здоровье где–то в другой части Европы, вроде уже стало некой смехотворной обязанностью Бренсона. Весьма, сказать, приятной обязанностью…. Если бы, конечно не эта дряхлая преграда – ее муж.
