— До каких пор преступники, погубившие невинные жизни, будут награждаться государственными наградами?! — продолжала я, — Доколе злоумышленникам с фальшивыми чинами будут спускать с рук все их преступления?! До…
Тут я заметила, что проверяющая комиссия стоит в дверях столовой и таращится на меня.
— Эээ … я про дохлую рыбу, если что, — на всякий случай пояснила я.
Дарья Арсеньевна что-то быстро застрочила в блокноте, громко бормоча:
— Оскорбление чувств магов….Тухлая рыба в столовой….
— Это цыплята! — возмутилась я, приподнимая поднос, — Ой, то есть утки! Ну, да, так сразу и не разберешь…
Впрочем, проверяющая уже переключилась на нашу повариху, тетю Фросю. Та задумчиво стояла за прилавком с тяжелым половником наперевес. Двое студентов осторожно приблизились к ее посту, чтобы взять с подноса по кусочку хлеба, и женщина тут же очнулась от своих мыслей:
— А ну хорош хлеб перебирать, малышня пузатая! Взяли, что сверху лежит и отошли!
Студенты послушно схватили первое, что попалось под руку (одному не повезло, вместо хлеба он схватился за салфетку) и быстро метнулись прочь от прилавка. Тяжелый половник тети Фроси вошел в легенды ВМУЗа.
Госпожа Коновал и ее затемненные секьюрити приблизились к поварихе. Дарья Арсеньевна тут же поморщилась и покосилась в сторону мойки. Там, в одной из раковин, зависла в воздухе огромная чугунная сковородка, а волшебная металлическая щетка терла ее круговыми движениями. Звук соприкосновения металла о чугун был не очень приятным для слуха, но студенты уже привыкли, а вот госпоже проверяющей он был в новинку. Она повысила голос, чтобы перекричать скрежет:
— Ефросинья Васильевна?
— Она самая, — подтвердила повариха, поигрывая половником.
Госпожа Коновал уткнулась в свои записи и холодно спросила:
— В вашем личном деле написано, что у вас весьма скромные магические способности.
— Брехня это! — немедленно опровергла данные личного дела тетя Фрося, — Нет у меня никаких магических способностей.
— Как это? — обалдела Дарья Арсеньевна.
— Ну, нормальная я, понимаешь? — попыталась доходчиво объяснить повариха, — Не из ваших, чудиков.
— А как вы вообще сюда попали?!
Ефросинья Васильевна восприняла это как отмашку на пересказ своей биографии. Она подбоченилась и начала повествование тоном народной сказительницы:
— Была я на внештатной службе. Хомячиха, так сказать.
— Что?
— Ну, меня хотели кротихой обозвать, но я говорю, сам ты слепой, а я запасливая! Вот и стала хомячихой. Жила я в мире людей, но с понятием. О ваших, чудиках. И приставили меня за одним мальчишкой следить, он у родственников жил, у людей, а сам из ваших. Так вот, следила я за ним, приглядывала, а тут на него черные призраки напали! А ректор и давай на меня наезжать, чего не защитила? Я грю: «Звиняй, Рогволд, авоська их не берет! А чо я еще могу сделать?». Он плюнул и на кухню меня перевел. Вот где раздолье!
