При взгляде туда у меня, в венах, остыла кровь, застыло сердце и замерло дыхание.
За окном всё было серо — бело — черное. И дело было не в тучах.
Мир за окном потерял цвета, окрасившись, в уже знакомую мне, унылую и гнетущую гризайль.
Вспыхивали сполохи электрического света молний. Костлявые черные силуэты деревьев темнели на фоне угрюмо — серого неба.
А между ними я увидела силуэт. Уже знакомый мне — пугающий, высокий, чёрный силуэт.
Он спокойно шел, шел сюда. Я знала это. Я откуда — то знала это. Я не могла объяснить это, но я была уверена.
Через несколько мгновений, этот странный, чёрный человек будет здесь. Совсем скоро. И тогда… Тогда случится, случится то, что уже произошло с этими людьми, с этой семьёй.
То, что мне сейчас придётся увидеть.
Я отвернулась от окна. Взглянула на них.
Они спокойно ужинали, беспечно переговариваясь, смеясь и мило беседуя о своём.
Они ещё не знали, не подозревали, что их ждёт. Они ещё жили и любили жизнь…
Я всхлипнула от бессилия, перед накатывающей, мощной волной ужаса.
Меня подчиняли паника и смятение. У меня задрожали губы и на глаза навернулись слёзы.
Меня затрясло. В комнате снова моргнул свет —
и, вместо отца семейства, остался только пустой стул.
Мой взгляд был прикован к этому стулу. Снова моргнул свет — и смолкла мать, потому что и её, за столом, уже не было.
Только её пустеющий стул.
Я, в панике, смотрела то на девочку, то на мальчишку.
— Бегите… — шепнула я. — Пожалуйста… Бегите….
Почему они ничего не делают? Что происходит? Неужели они…
Свет мигнул в третий раз. Третий раз кухня, на несколько коротких мгновений, погрузилась в мутную, болотистую тьму.
Когда свет снова зажегся — девушки уже не было на своем месте.
Остались только я и мальчишка.
Он, внезапно, оторвал взгляд от тарелки и посмотрел на меня.
— Верни ему цвета, — прошептал он громко.
И его голос, похожий на шорох листвы, прозвучал в моей голове.
— Верни ему его цвета, — повторил он молящим шепотом.
Его глаза наполнились темнотой, злой, чёрной, поглощающей его душу темнотой.
Она выступила за пределы глаз, на веки.
Застыв на своем месте, боясь дышать и думать, я смотрела на мальчишку и тихо рыдала от ужаса.
Мрак вытекал из его глаз густыми чернилами. Стекал по лицу на щеки, шею.
Мрак, извивающимися струями, вытекал через краешки губ его рта.
Вязкий, чёрный, блестящий, похожий на нефть, он вытекал из его рта и капал на одежду, на стол.
— Верни ему его цвета… — снова прошипел голос в моей голове.
