— Что ж, давайте прямо и к делу.
— Уж извольте, — ледяным голосом произнёс Платон.
Касьян пару мгновений помешкал. Затем пожал плечами и произнёс:
— Думаю не ошибусь, если предположу, что вы иногда осуществляете специальные, эксклюзивные фотосессии, господин Плансон.
Платон едва заметно шевельнул бровями, но его лицо оставалось непроницаемым.
— Это вы о чём?
Касьян изобразил дружескую улыбку и заговорщицким тоном шепнул, чуть наклонившись вперёд.
— Бросьте. Я знаю, что вы иногда исполняете маленькие прихоти состоятельных людей.
Лицо Платона чуть изменилось. Он полностью, корпусом, развернулся к Касьяну, шагнул к нему, чуть задрав подбородок.
Каменев, инстинктивно, отступил назад и насторожился.
Платон выглядел агрессивно, и окружающая мрачная сумеречная обстановка, с нависающими над землёй рычащими тучами, способствовала растущей напряженности.
— Я…, — произнес Платон, сверкнув глазами и сжав кулаки, — Понятия не имею, господин Каменев, о чём вы сейчас толкуете.
— Платон, я понимаю…
— Я думаю, вам лучше уехать, — выразительно подняв брови проговорил фотограф.
— Но, послушайте…
— Прямо сейчас! — прикрикнул на него Платон.
Ветер подхватил его слова и разнёс над руинами, разбрасывая повсюду, куда мог дотянуться. От этого, слова Плансона прозвучали с максимально вложенным в них негодованием.
— Ладно. — пробормотал Касьян.
Он опустил взор, развернулся, сделал вид, что собирается уйти.
Он сделал два шага, одновременно, про себя, считая до пяти.
Но тут же остановился с видом, будто его осенило, и вернулся к Плансону.
Тот раздраженно вздохнул.
— Каменев, не испытывайте моего терпения. Вы ничего от меня не получите.
— А как насчет продажи? — спросил Касьян и чуть прищурил глаза. — Сколько вы, хотите? А? Сколько хотите за интимные снимки любовниц и жен наших оппозиционных деятелей? М — м? Сколько же? Господин ,Плансон, я уверяю вас…
— Слушай, журналистишка! — прорычал Платон. — Ты, что уши жвачкой залепил? Я тебе ещё раз повторяю: «Проваливай! Пошёл вон! Свали отсюда! У меня нет и никогда не было никаких интимных снимков жен и любовниц… Я не представляю, где ты услышал подобную ересь, но это чушь, которой постыдилась бы даже бульварная беллетристика!»
Касьян выслушал эту гневную тираду, на удивление, спокойно.
— То есть вы, отказываетесь? — миролюбиво спросил он.
Плансон раздраженно фыркнул.
— Я уже всё сказал.
Касьян едко усмехнулся.
— Неужели Вы, так боитесь поссориться с ними? Бросьте… Вы знаете, сколько «Философский проспект» готов выложить за эти снимки? Думаете речь идёт о десятках тысяч? Ошибаетесь, о сотнях. И отнюдь не рублей.
