И право, Клеанѳъ, продолжалъ онъ, нѣтъ необходимости прибѣгать къ тому притворному скептицизму, который такъ непріятенъ для тебя, чтобы придти къ этому выводу. Идеи наши не заходятъ за предѣлы нашего опыта. Божественныхъ аттрибутовъ и дѣйствій мы изъ опыта не знаемъ, — мнѣ незачѣмъ доводить до конца свой силлогизмъ: ты самъ сумѣешь вывести надлежащее заключеніе. И мнѣ очень пріятно (тебѣ, надѣюсь, также), что правильное разсужденіе и здравое благочестіе приходятъ тутъ къ одному выводу, одинаково подтверждая достойную благоговѣнія таинственность и непостижимость природы Верховнаго Существа.
— Чтобы не терять даромъ времени на разговоры, сказалъ Клеанѳъ, скорѣе обращаясь къ Демеѣ, чѣмъ отвѣчая на благочестивыя декламаціи Филона, я вкратцѣ выясню, какъ я представляю себѣ все дѣло. Взгляните на вселенную, разсмотрите ее въ цѣломъ и въ каждой ея части: вы увидите, что она — ничто иное, какъ единая, громадная машина, подраздѣленная на безконечное число меньшихъ машинъ, которыя въ свою очередь допускаютъ дальнѣйшія подраздѣленія, доходящія до такой степени, что прослѣдить и объяснить ихъ уже не могутъ ни человѣческія чувства, ни человѣческія способности. Всѣ эти разнообразныя машины, и даже ихъ самыя мельчайшія части, принаровлены другъ къ другу съ точностью, которая приводитъ въ восхищеніе всѣхъ, кто когда-либо созерцалъ ихъ. Любопытное принаровленіе средствъ къ цѣлямъ, проходящее чрезъ всю природу, въ точности сходно съ произведеніями человѣческаго искусства: человѣческихъ плановъ, человѣческой мысли, мудрости, человѣческаго ума, хотя [въ то-же время] и сильно превосходитъ эти произведенія. Но, разъ дѣйствія сходны, то, слѣдуя всѣмъ правиламъ аналогіи, мы приходимъ къ выводу, что и причины также сходны, и что, слѣдовательно, Творецъ природы имѣетъ нѣкоторое сходство съ человѣческимъ духомъ, хотя и обладаетъ гораздо болѣе обширными способностями, пропорціональными величію его твореній. При помощи этого апостеріорнаго аргумента, и только при его помощи, доказываемъ мы одновременно и существованіе Божества и сходство его съ человѣческимъ духомъ, съ человѣческимъ умомъ.
— Я позволю себѣ замѣтить, Клеанѳъ, сказалъ Демея, что я уже съ самаго начала не могъ одобрить твоего заключенія относительно сходства Божества съ людьми, но еще менѣе могу я одобрить тѣ средства, при помощи которыхъ ты стараешься установить это сходство. Какъ? нѣтъ никакихъ демонстративныхъ доказательствъ существованія Божія? никакихъ абстрактныхъ аргументовъ въ его пользу? никакихъ апріорныхъ доводовъ? Неужели-же всѣ тѣ аргументы, на которые такъ сильно полагались до сихъ поръ философы, — одинъ обманъ, одни софизмы? Неужели мы не можемъ преступить предѣловъ опыта и вѣроятности, трактуя этотъ вопросъ? Я не скажу, что это — измѣна дѣлу Божію, я скажу лишь, что этой притворной безпристрастностью ты даешь атеистамъ такое преимущество, котораго они никогда не могли-бы достигнуть при помощи одной аргументаціи, однихъ разсужденій.
