Антифеодальный процесс уже назревал в эту эпоху, но большинство мыслителей Восточной и Юго — Восточной Азии развивали новые идеи в рамках традиционных философских систем, конфуцианства или буддизма. Так, выдающийся вьетнамский поэт Нгуен Зу, современник восстания тэйшонов, раскрывает «Стенания истерзанной души» (так называется его поэма) в категориях буддийских представлений о неотвратимой судьбе, но тут же вносит другую — антифаталистическую — интонацию, вкладывая в уста героя — тэйшона целую программу, утверждающую право человека самому решать свою судьбу. Лишь в отдельных случаях критика социальной неустроенности обретала смелость и остроту. Так, японский мыслитель Андо Сёэки отверг всякие компромиссы с официальной идеологией. Он выступил против конфуцианской догмы о предопределенности человеческой судьбы, против даосской догмы о том, что «дух бездонный не умирает», против буддийской догмы о «возрождении в новой жизни». Он стремился материалистически объяснить соотношения природы и человека, материи и сознания. «Лотос, — говорил Андо Сёэки, — как таковой не может существовать сам по себе, без той почвы — грязи, земли, где он растет».
Его главный труд называется «Подлинные законы природы». Понятие законов природы он переносил и на общество, объясняя несправедливость и жестокость властей забвением этих законов, а современный общественный порядок Андо Сёэки называл «противоестественным миром узаконенного беззакония».
Но в японской идеологии XVIII в. он оставался гениальным одиночкой. Недаром некоторые японские ученые сравнивают его с Томасом Мюнцером. Его не поняли не только современники, но и японские просветители конца XIX в. Впервые признание к нему пришло только в XX в. В XX в. были опубликованы и сочинения корейского деятеля сирхак Ли Ика.
Таким образом, наиболее смелые мыслители были трагическими одиночками, а в целом в литературе этого региона можно говорить лишь об отдельных просветительских тенденциях, отдаленно предвосхищающих тот идейный перелом, который произойдет во второй половине XIX в., когда почти во всех странах Востока развернется просветительское движение.
В XVIII в. на мировоззрении и творчестве писателей стран Востока еще сказывалась прочность сложившихся укладов, страшная власть над умами и чувствами, людей средневековых догматов, религиозной морали, традиционных норм в отношениях между людьми.
«Небесная сеть широка, редки ее сплетения, но никто из нее не ускользнет», — эти слова из японской пословицы обычно приводятся как комментарий к названию пьесы Тикамацу Мондзаэмона «Самоубийство влюбленных на острове Небесных сетей» (1720). И в них заложена трагическая безысходность: человеку не дано вырваться из рокового круга предначертанных моральных и юридических установлений. Эти слова не характеризуют в целом мировоззрение Тикамацу — страстного защитника прав личности. Он рисовал в драмах трагические ситуации, чтобы выразить в них тревогу и боль за своих героев, ставших жертвами противоестественных законов, традиций и верований.
