— Через полчаса у нас встреча с водителем автобуса, — напомнила мне Алина. — Надо ехать труп забирать.
— Прежде чем забрать труп, надо определиться, куда его везти, — вздохнула я. — Черт, надо было оставить вещи Редькиной у соседки. — Я посмотрела на руку, в которой держала сумку покойной. — Теперь таскайся с ней везде.
— Где ты собираешься таскаться? — поинтересовалась Алина. — Сейчас позвоним Зое Ильиничне и возьмем адрес родителей Ирины.
— Ты собираешься доставить гроб в деревню?
— Нет, в «Пилигриме» поставим на видное место, в качестве рекламы, — зло пошутила Алина. — Или в подъезде перед дверью. Конечно, в деревню.
— Может, у тетки ключи от квартиры есть?
— Ну есть, дальше что? Гроб в квартире будет стоять, пока брат из тюрьмы вернется?
— Верно, что-то у меня после дороги мозги совсем не соображают, — призналась я. — Слушай, а давай Воронкову позвоним.
— У тебя точно с головой плохо. Зачем мы будем звонить Воронкову? Чтоб лишний раз услышать: «Где вы, там и труп»?
— И все же, не всегда Сергей Петрович такой язвительный и вредный. Он майор полиции. Может, что-то дельное нам посоветует. Может, мы не имеем права предавать земле тело насильственно убитого человека.
— Марина, преступление совершенно в чужой стране. Там к нам не было никаких претензий, и, уж поверь, здесь лишний «глухарь» никому не нужен. Не надо звонить Воронкову. Сами отвезем тело, сдадим с рук на руки.
— И все равно, не хочется мне ехать в деревню. Оправдываться перед несчастными стариками…
— Тебе-то с какой стати оправдываться? Не ты же Редькину пристрелила? Наоборот, тебе «спасибо» сказать должны. Родственникам не пришлось по инстанциям и моргам ходить, транспорт заказывать, с таможней общаться.
— Ладно, — скрипя сердце, согласилась я. — Давай звонить Зое Ильиничне.
Зое Ильиничне взялась звонить я. Все рассказала, выразила соболезнования. Дама поойкала, попричитала, а потом вдруг поинтересовалась:
— И что же теперь с Ирочкой будет?
Когда она так спросила, я подумала, что Зоя Ильинична не поняла, или прослушала, или, что еще хуже, дама с возрастом потеряла остатки разума.
— Как что? Я же вам говорю, Иру убили. Хоронить надо.
— Нет, хоронить ее нельзя.
— Как нельзя, если уже надо — третьи сутки пошли.
— Нельзя хоронить без родителей.
— Так ведь родители ее еще живы, — я подумала, что Зоя Ильинична имеет в виду то, что плохо, когда в могилу сначала сходят дети, а потом их родители. Но что поделаешь, если так случилось?
