— Работнички, — пробурчала Алина. — С глаз долой — из сердца вон. Не нужен им чужой труп. Надо же, как быстро оформили все документы. А экспертиза?
— Вот твоя экспертиза, — я вытащила из пакета бумагу, заверенную несколькими подписями и проштампованную печатью с гербом. — Смерть наступила в результате огнестрельного ранения в голову. Что тебе еще надо? Или ты хотела здесь остаться на неделю, ожидая, когда тебе эту бумажку выпишут. Наоборот, надо благодарить венгерскую полицию за расторопность.
— Да это я так, — призналась Алина. — Настроение ни к черту! А нам еще группу вести на прощальный ужин в ресторан.
Единственный раз на протяжении всей поездки, я пожелала, чтобы на это, последнее, мероприятие никто не пришел. И надо же, явились все, кроме Валентины Попковой и ее дочери Любы: дамы упорно избегали общения с нами. Даже матери с детьми выразили желание посетить ночную развлекательную программу в стильном ресторанчике. И уж совсем я удивилась, когда увидела, как Вострикова Лидия Митрофановна в белом брючном костюме усаживается в автобус.
Выглядела Вострикова весьма странно, то есть не как фурия и истеричная злюка. Сегодня Лидия Митрофановна загадочно улыбалась и кокетливо поправляла залакированный в цемент начес.
— Мужчина, будьте добры, прикройте люк, — обратилась она к проходящему мимо Толюсику. — Боюсь, что ветер растреплет мои волосы.
Толюсик вначале не узнал Лидию Митрофановну. Когда до него дошло, кто его просит прикрыть люк, он на секунду застыл, туго соображая, как за короткий срок со старой мегерой могла произойти столь разительная метаморфоза. Куда делось вечно недовольное выражение ее лица? И где серая трикотажная кофта, в которой Вострикова ходила все эти дни на завтраки в ресторан?
— Будьте любезны, — повторила свою просьбу Лидия Митрофановна.
Толюсик, все еще находясь под впечатлением, поднял руку и дернул за ручку крышку люка так, что один из болтов сорвался с резьбы, отлетел и упал прямо в начес Востриковой.
Памятуя о скверном характере Лидии Митрофановны и ее громком голосе, я застыла в ожидании воя сирены. Как ни странно, дама лишь ойкнула и двумя пальцами извлекла из прически злополучный болт, который весил грамм пятьдесят, не меньше.
— Гвоздик, — опять улыбнулась Вострикова.
Честное слово, меня эта улыбка насторожила. Я не могла узнать Вострикову. Что-то с ней было не так.
— Надо отдать его водителю, чтобы прикрутил на место, — сказала Лидия Митрофановна, вручая Толюсику болт.
