— Алло, Антон Владленович? Добрый вечер. Это Зеленцов беспокоит. Звоню, как договаривались. — Обычно с подчиненными генерал разговаривал густым басом, но сейчас его голос претерпел некоторые метаморфозы — стал мягким, вкрадчивым и даже поднялся на пол-октавы выше. С ним бывало иногда такое, когда волновался. А волновался он сейчас действительно крепко: в том случае, если дело выгорит, он сможет смело выходить на пенсию, нимало не задумываясь ни о завтрашнем, ни о послезавтрашнем дне.
— Привет, — раздался в трубке рокочущий голос. — Ну, что там твои кроты накопали. Давай докладывай.
— Есть! — Генерал сдвинул очки на нос и пододвинул к себе нужные бумаги.
В Затопине после нескольких дней моросящего монотонного дождя — небо словно оплакивало смерть тракториста-убийцы — выглянуло яркое, жаркое солнце, которое мгновенно все высушило. Деревенская ребятня, радуясь погожему дню, конечно, высыпала на улицу. Хоть мало их теперь по деревням, а крику от них — будь здоров. Но нам, здешним жителям, это в радость — раз дети есть, значит, жива деревня, жив еще народ... Моя Настена, понятное дело, была там же, со всеми. Ее звонкий голос разносился, кажется, на всю деревню.
Ольга ушла в магазин, а я собирался на вечернюю рыбалку: готовил снасти, варил кашу. Вчера сосед принес трех судаков килограммов на семь. Ольге тут же захотелось свежей рыбки, а меня зависть взяла. В общем, чужое — оно всегда большим кажется.
Закончив с кашей и снастями, я стал одеваться в «рыбацкую» одежду, когда с улицы донесся громкий, жалобный крик. Кричала Настена. Через мгновение я уже выскочил на улицу.
Моя Настена лежала на земле рядом с качелями и ревела что было мочи, а вокруг нее жалостливо толпились ребятишки. Я бросился к дочери.
— Что, что случилось, Настена?
— Рука, — Настена показала мне как-то неестественно согнутую правую руку. Насмотрелся я этих дел за свою жизнь — выше головы. Может, это все-таки вывих? Я надеялся на лучшее, но, когда я прикоснулся к Настиной кисти, она прямо-таки взвыла от боли. Увы, армейский опыт меня не подвел — все-таки это был перелом...
— С качелей она прыгнула, — сказал кто-то из ребятишек.
Да, такая у них, у затопинских, забава — раскачаться как следует и прыгнуть с качелей как можно дальше. Они даже соревнования устраивали.
— Прыгнула, — всхлипывая, созналась Настена.
— Ну теперь уж до больницы терпи.
Я подхватил дочь на руки и потащил к своему «шевроле».
Я и обычно-то езжу по трассе быстро, никак не меньше ста двадцати, а сейчас гнал под все сто шестьдесят. Даже Настена притихла на заднем сиденье.
