— Давай ход! — покрикивает Степка. — Давай ход! Перред!..
Никольский скит все растет и растет перед нами. Вот его красная кирпичная церковь, точно сторожевая крепость монастыря. Не мы бежим к берегу, а берег на нас. Пришлось перевалить руль налево, чтобы не наскочить на утесы. Еще минута, и берег набежал, и наша лодка вся мокрая, точно вспотевшая, недужно и устало покачивается в тихой салме. Буря осталась позади. Там, за очарованным кругом, бесятся и злобствуют стихийные силы зла. Миллионы демонов орут в бессильной ненависти, но им не дано проникнуть в мирный уголок.
— Слава Тебе, Господи! Пристали!
— Вот и таможня. Сейчас осмотр будет!
Гейна и Володька зашушукали, делая какие-то таинственные движения в лодке.
— Таможня, выходи! — заорал Степка.
Но в кельях скита темно. Ни шороха, ни движения крутом.
— Поплывем так дальше! — предложил я.
— Нельзя!
— Почему?
— Порядок такой у них. Нужно отсюда билет представить, что у нас ничего нет. Тогда и в монастырь пустят. А без билета назад прогонят. Отец Никандра у них гостинник[10] строгий. Он, брат, турнет!
— Отец Стефан! — опять заорал Степка.
В одном из окон скита засветился огонек. Спустя минуту огонек точно сбежал вниз и пошел нам навстречу. Еще минута, и за ручным фонарем обрисовалась высокая стройная фигура молодого монаха.
— Вот и таможня. Сейчас начнется!
Монастырская таможня
Пока я всматривался в сумрачные очерки монастыря, у креста, стоявшего на берегу, шел подробный допрос. О. Стефан оказался действительно докой.
— По правде, братцы, нужно жить, по правде!
— Точно, отец Стефан! — совался к нему Володька под благословение.
— Погоди, чего тычешься? На все время. Дай свою должность сполнить, а потом и благословлю, коли будешь стоить!
— Помилуйте, святой отец, я за эту за самую за правду в какое положение произошел. Генерал Тренев теперьче говорит…
— Не тараторь! Некогда мне с вами. Ну, так, братцы, по совести будем: есть у вас что или нет?
— Нет! Помилуй, — распинался Степка, — разве я в первый раз?
— Ну то-то… Так ничего? Без правды, ребята, плохо!
— Вот как перед истинным!
— Папирос, табаку?
— Нет, и не пахнет! — Степка, для пущего убеждения, вывернул карман и, держа его в руках, сунулся к монаху.
— Не егози… Водки нет?
— Нет и звания. Помилуйте, при этакой святости и вдруг водка. Да мы за неделю в рот ничего не берем! Тоже очищаемся. А не то чтобы неглежа[11]. Славу Богу — не свиньи!
— Ну, выходи все из лодки!
Лица у моих гребцов вытянулись. По расспросам о. Стефана они было думали, что обыска не будет, а тут как нарочно… Пожалуйте к расчету.
