— А что?
— А все места пробовал, откликнется ли ему, и все на ружейные приемы. "На краул! — кричит. — К но-ге!"… Уж мы дивовались. Такой, а поди-ко, страны тоже разорял!
Амбар над водой залива на сваях выставлен. В него ведет канал к внутреннему бассейну, где под навесом хранятся еще более крупные лодки. Наверное, на таких новгородские ушкуйники[99] впервые пробирались в заповедные дебри и неизведанную глушь тогда еще чудского Валаама.
Навстречу нам ползет монах весь в белом, и скуфейка на нем белая.
— Ты куда, отец Анемподист?
— Благословленную рыбку ловить!
— На всю, значит, ночь?
— Должно быть что. Ночь сегодня будет способная, ишь, мошкара по воде как разыгралась… Рыбка вся кверху поднимется. Ну а тут мы ее. Божью, на крюк… Ступай, праведная, попитай-ко грешные тела монашеские. А что изо всей рыбы — сиг самый праведный!
— Почему это?
— Так его Господь устроил… Другая рыбка лукавая, норовит бочком наживку снять; ну, а сиг верный; он этого коварства не любит, прямо на крюк идет, без хитрости!
И белый монах, засев в крошечную лодку, заработал веслами.
Залив мерцает и светится. В каждой рябинке отразилось солнце. Миллионы маленьких солнц, таким образом, зыблются и вздрагивают внизу. Напротив зеленые берега… Налево одинокая, точно заснула, двухмачтовая шкуна. Совсем бы мертвой казалась, если бы на нос ей не взобрался пес и не начал неистово лаять на белого монаха, который в своем жалком челноке уже проплывал мимо… Куда ни взглянешь, все дышит миром и спокойствием нерушимыми. Даже мрачные скалы, отвесно обрушивающиеся в залив, точно побелели под этим солнцем. Вечером в тени они покажутся совсем черными. Цепкая поросль попробовала было спуститься по ним сверху до воды, да не к чему ей прицепиться, и повисла она длинными зелеными змеями внизу. Ветер подымается, и зеленые змеи шуршат по гладкому, точно полированному утесу. А у самой воды и такой колышущейся зелени нет. Вон камень, по которому из-под воды идет широкая, черная трещина…
— Этой щели монашек один повелел быть. С промысла он ехал, да ветром его челнок ударило в камень. А монашек-то праведной жизни был. "Будь же ты проклят!" — озлобился он на камень, ну, и в ту же минуту камень треснул. А сказывают, ноне чудесов нет. Как нет чудесов, помилуйте, на всяком месте сколько хошь их… Вот вы слышали про купца Ерофеева?
— Нет!
— Помилуйте. Его по здешним местам все знали… Так его Бог спичкой убил. Серничком простым!
— Как же это так?
