Тем не менее, хотя мальчик, подававший, например, нам с приговором: "кушайте во славу Божию", наверно, благоговения духовного исполнен не был и нас за ангелов не считал, но зато око и лицо имел веселые и улыбался, точно увидев родных.
Прямо передо мною стол с иеромонахами. Вот сидит их несколько: отекшие, лица болезненные — видимо, отцы к водяной приближаются. Однообразные, черные грубые рясы, черные кожаные поясы. Запах прели стоит над трапезой — часть братии прямо с работы, общее безмолвие…
Мертвое молчание длилось минут десять, затем в дверях показался о. наместник с очередным служившим сегодня в соборе иеромонахом. Спели "глас", и о. Афанасий благословил начинать кушать. Поднялся сдержанный шум ложек, который не мешал чтецу протяжно и, очевидно, без всяких знаков препинания выкрикивать на всю трапезную деяния апостольские.
Соленые сиги на первое, капуста с мелкой рыбой на второе. Третье кушанье — суп перловый с рыбой, на четвертое — гречневая каша. Опять-таки чисто крестьянский стол. Совсем не те трапезы, которыми угощают другие обители…
Мальчики, прислуживавшие нам, видимо, дрессированные — удивительно быстро сменяли оловянные миски с варевом. Нигде не видал я таких волос, как в трапезной Валаама. У многих послушников это были какие-то густые, никакому гребню не поддававшиеся волнистые гривы. Они не лежат, а стоят копной.
В мире двух таких только знавал: поэта Коринфского и художника Карелина[92].
— Как бы сияние! — пояснил рядом сидевший монах.
Пояснил и запнулся… Забыл, видно, что за трапезой говорить запрещается вовсе. Потом я как-то спрашивал об этом.
— О сем точно в наставлении Назариином сказано! — пояснили мне.
— Что же сказано-то?
— А что ежели удостоят тебя сидети со всеми вместе на трапезе, то помышляй в себе: "Кто есмь аз недостойный, который вшел сюда, и како со святыми отцы хощу имети участие в трапезе? Сидя, имей страх и стыдение перед братией, как бы ты пред царьми и князи сидел. Не озирайся и не любопытствуй…"
— Однако много надо, чтобы все исполнить в точности!
— А как же. Вы по своему светскому легкоумию дерзновенно мните: не трудно быть и иноком!.. Нет! Это не то, что надел рясу да клобук и ходи вольно. Нет, у нас опасно ходить надо. Нам и есть-то как приходится — вот что в наставлениях старца сказано: смешивай языком молитву с пищею, т. е. имей пищу в устах, молитвой растворенную.
Еще одна особенная черта Валаамской обители. В Соловках, Троице-Сергии, Юрьевском, Святых Горах
