Время от времени желание прокатиться появлялось у более старших. Тогда двадцати, а иногда и тридцатилетние выкатывали настоящие большие сани, с какого-либо двора, подвязывали вверх оглобли, прыгали туда ватагой в пятнадцать-двадцать парней и девок и, предварительно прокричав берегись, скатывались с тяжелым гулом под гору. Тяжелые сани приходилось толкать в гору на себе. Все это проделывалось с шутками или припевками.
На речке катались на коньках. Эту забаву завез к ним сын помещика, который слыл богатеем у казаков. Коньки у помещичьего сына были немецкие, со специальными застежками к специальным ботинкам. Но «голь на выдувки хитра»: многие стали делать деревянное подобие этих коньков, а вместо полоза к коньку приделывали заточенную стальную полоску. Такие коньки прикручивали к валенкам тонкой бечевой, утягивая веревку палочкой-закруткой.
* * *
Зимы в то время были снежными.
Ехали как-то зимой Тихан с Денисом по дрова. А суток четверо мела метель. А дорога шла мимо одного из маленьких хуторов, так домов пять или шесть. Хутор тот стоял в низине. Доехали вроде до него, ан нет хутора, да и низины нет. Присмотрелся Денис: в одном месте какой-то квадратный сугроб над снегом возвышается. И тут стало доходить до них, что все дома выше крыши снегом замело. А сугроб это заметенная дымовая труба. Вернулись они и доложили атаману. Два дня сотня людей откапывала хутор. А хозяева уже было, задыхаться начали, когда к ним до крыши докопались и разобрали ее. После проломили потолок и спустили лестницу. К остальным постройкам, по указке хозяина хутора подснежные тоннели пробивали…
- Илья! Вставай половодье!
Илья, как и остальные, ожидал этого зрелища. Наскоро одевшись, он с братьями бросился к речному обрыву. Их по очереди перебудила мать, рано встававшая топить громадную русскую печь, как и положено с лежанкой. Лежанка занимала половину печи, а печь - половину горницы. Надо сказать, что русская печь была уникальной конструкцией, чтобы в доме было тепло всю ночь, нужно было сжечь не больше десятка поленьев.
Кроме трех-четырех дней половодья, речушка, над которой стоял их деревянный дом, была мелкой и тихой. Но когда начиналось половодье, речка изменялась до неузнаваемости. Поток становился мутный, вода, между обрывистых берегов, поднималась на два-два с половиной метра и неслась со скоростью бешеной лошади.
И несла эта вода всякий хлам, деревянный по большей части. В этом году она принесла множество вымытого где-то в верховьях кустарника, длинные обрубленные с больших деревьев ветви.
