Услышав это, М., залился слезами раскаяния, и, конечно, “преподобный Сергий” простил его.
В указанное время бумаги были куплены и проданы. Точь-в-точь до копейки получилась такая прибыль, какая была указана “преподобным Сергием”, и деньги были отправлены по назначению.
Снова начались обычные духовные беседы на обычные духовные темы.
Спустя некоторый промежуток времени, М. было дано опять поручение такого же характера.
Все было исполнено.
И опять с тою же математической точностью во времени и в сумме.
Потом опять обычные беседы.
Потом снова заказы.
И все это последовательно, “по-хорошему”, как говорит простой русский народ.
Наконец, дух “преподобного” рекомендует М. для того, чтобы иметь постоянно наготове на случай экстренной помощи и благотворительности определенный капитал, так как- де “бывают случаи, что острая нужда не может подолгу ждать помощи”, необходимо, с тем, чтобы вся прибыль от спекуляции ценными бумагами являла собой фонд для помощи нуждающимся.
И... понемногу М. втянулся в биржевой ажиотаж и уже вел жизнь так: день на бирже, а вечер в беседе с духами. Биржевая игра носила необычайный, по верности исполнения и счастью, характер.
Через три года состояние М. в два с половиной миллиона удвоилось. Играли на русских и на иностранных бумагах; играл на гарантированных и на негарантированных.
И на всем выигрывал.
Но в одно прекрасное время дух рекомендует на все имеющиеся у М. деньги купить каких-то бумаг американского фондового рынка, на которых он мог еще удвоить свое состояние.
Само собою разумеется, с трогательной пунктуальностью было выполнено и это поручение «угодника»; а через полгода все это предприятие, бумаги которого были куплены М., вылетело в трубу, и у него от многомиллионного состояния осталось что-то немногим более 150 тысяч.
Когда же М. сел за планшетку с просьбой объяснить, как должно отнестись к этому факту, планшетка беспрерывно писала только лишь два слова: ‘Ха-ха... ха-ха... ха-ха!”
М. вполне правильно рассмотрел в этом начертании сатанинский хохот.
Минуту спустя он услышал этот хохот в своей собственной душе, в своем собственном сердце. Затем вокруг себя, во всей своей комнате, во всей своей квартире.
И если бы случайно не вошла в его кабинет утром его прислуга, М. не сообщил бы нам этого эпизода лично, унеся его с собой в тот мир, с которым он так добросовестно, с такой верой вступал в общение, так как его нашли повесившимся на шнуре в своем кабинете.
