Это настолько шокировало Фрея, что он несколько минут смотрел широко открытыми от испуга глазами на Мери, не в силах произнести хотя бы слово. Удивительную выдержку проявила и Мери. Хотя ей и безумно хотелось с криком «Убийца!» броситься к негодяю и впиться руками в это ненавистное ей горло, но она отдавала себе отчет в том, что это ничего ей не даст, он легко окажет ей сопротивление и на этом все кончится. А отомстить негодяю ох как хотелось. Потому-то она и решила сыграть свою роль до конца, хотя и мало надеялась на успех, опасаясь, что Фрей раскусит ее хитрость. Тем не менее, она очень правдоподобно сдавила ладонями виски и отчаянно встряхнула головой.
– Простите Бога ради, Фрей. Что-то нашло на меня. Это стресс. Он пройдет. Мне просто нужно время оправиться от вести о смерти Джона. Я все же любила его. Простите. Я бы хотела побыть одна.
И она бесцеремонно упала на постель, уткнувшись лицом в подушку, и застыла так надолго, не обращая никакого внимания ни на доктора, ни на Фрея. Тот еще долго стоял и упорно, изучающе, рассматривал девушку. Что творилось у него в то время в голове и какие мысли и чувства переполняли его, нам неведомо, но, думаем, он был далек от мысли сочувствовать ей в ее горе, да и после случая с покушением на него он, наверно, уже не относился к ней как к робкой, беззащитной девушке, которую стремился защищать.
Время все шло и шло, а Мери все оставалась в том же положении, – будто бы крепко уснула. Впрочем, это очень даже было похоже на правду, и доктор робким голосом, полушепотом, предположил, что девушка действительно упала в забытье, и нужно время, чтобы она снова пришла в себя. Возможно, Фрей согласился с этими доводами, возможно, ему просто надоело безрезультатное ожидание, поэтому, приказав доктору оставаться здесь и не сводить с нее глаз, он покинул комнату.
Поначалу доктор не отходил от постели, ожидая, что девушка вот-вот придет в себя, и он тут же поспешит оказать ей помощь. Однако время все шло и шло, но ничего не менялось. Доктор удобно расположился в кресле, почувствовав удовольствие, расслабился и вытянул, покрякивая, ноги. Проведя столько беспокойных часов у ее изголовья в томительном ожидании, он порядком извел себя и теперь вот мог позволить себе немного отдохнуть. Тишина и спокойствие возымели на бедолагу свое действие: пришла блаженная расслабленность, веки закрылись и доктор погрузился в дремоту. Пару раз он открыл потяжелевшие веки, сонным взглядом взглянул на пациентку и убедившись, что все остается по-прежнему, снова погружался в дрему.
