— А чей это баран ходит без тавра?
Хрейдмар честно ответил, что — да, мой барашек.
— Разве ты не знаешь, что я приказал всем бондам заклеймить скотину? Ты же был на тинге!
— Слуги не доглядели, — пожал плечами Хрейдмар, — да и не думаю, что теперь это важно. Погляди на него, Гримкель: его уже и копыта не держат!
— А знаешь, Хрейдмар бонд, — промолвил Полутролль, улыбаясь весьма приветливо, — я ведь и за меньшее убивал…
Потом Гримкель отбыл, а спустя пару месяцев подстерёг со своими людьми Хрейдмара, когда тому случилось ехать по делам в Северную четверть. Завязалась битва, но силы были неравными, и Гримкель зарубил хозяина Уксагарда, а двор его и всё добро присвоил. У Хрейдмара остался сын Хродгар, хилый парнишка девяти годков. Его определили в домочадцы, а точнее сказать — в рабы ко двору Гримкеля. Один из его людей сказал:
— Дурно ты поступил с этим мальцом, что не заплатил вергельда за его отца.
— Не по скупости, — возразил Гримкель, — но по своей воле. Хрейдмар бонд многовато возомнил о себе, коли подумал, что может не выполнять моих приказов! Вот и поплатился. Пусть ублюдок будет рад, что я его пощадил и содержу со своего добра. За людей более знатных, чем этот хозяйчик, я и то не платил вергельда. Впрочем, — рассмеялся Полутролль, — пусть возьмёт себе этого неклеймёного барана! Паршивый вергельд паршивому юнцу за паршивого мужа.
Вот минуло четыре года. Умер старый баран, умер и златорогий овен с Тордаберга. Хродгар усердно работал на Гримкеля и ничем не выдавал обиды. Вот однажды Гримкель решил отметить осенний праздник Вентракема в усадьбе Уксагард. Хродгару поручили натаскать хвороста, чтобы натопить очаг. Он собрал добрую охапку и как бы между делом напихал туда листьев. Когда занялась растопка, повалил дым, но все уже так напились, что это мало кого смутило.
Зал в стабюре Бычьего Двора был так построен, что вдоль стены, за скамьями, тянулся отгороженный переход. Хродгар вошёл в дом своего отца, промчался в дыму и тенях по переходу и выскочил рядом с креслом во главе стола. За этим резным престолом сиживал вечерами Хрейдмар, держа на коленях маленького сына и дочек, а теперь там расселся пьяный Полутролль. На крюке, вбитом в стену, висела на кольце в рукояти отцовская секира. То была тяжёлая двойная секира с длинным древком и клеймом в виде головы тура на лезвии. Гримкель сам принёс её сюда и повесил подле трона. Хродгар снял с крюка «ведьму щитов», не чувствуя веса, занёс над головой Ормарсона и сказал:
