— Нет, — говорю я. — Я не кричал. Но ты могла слышать мой голос. Мы были в саду.
— В дождь? — спрашивает папа. Мне кажется, что он знает, что я вру. Взгляд у него рассредоточенный, как и всегда, задумчивый, но слушает он меня, я вижу, очень внимательно.
— Романтика, — говорю я. Ниса смотрит на меня вопросительно, но я ей киваю.
— Мы кино такое смотрели, — говорю я. Родители переглядываются. Мне кажется, я знаю, как двигаются их мысли. С одной стороны, что страшного может случиться, если мы с Нисой целовались под дождем? Разве что мы немного замерзнем.
С другой стороны, история почти слишком дурацкая даже для меня. Наверное, нас спасает, что только почти. Мама говорит:
— Я прошу прощения, что мы вас побеспокоили.
Она говорит неуверенно, но ведь будто бы ничего не случилось.
— Я сделаю вам чай, хорошо?
— Спасибо, мама.
Мы садимся на те же стулья, на каких сидели в плохом месте. Между нами большой и непонятный нам обоим секрет. Мы прекрасно помним, как выгибался пол. Нечто было здесь и, может, мы просто не в силах воспринять его сейчас. Не можем увидеть и почувствовать, но оно путешествует здесь, под пленкой, которую не может разорвать.
Тарелка, которая распалась в ничто, лежит на полу, как будто я аккуратно ее положил. Я трогаю ее пальцем, фарфор холодный и существует.
Папа садится перед нами, и мы смотрим на него. Взгляд у него светлый и беззаботный, но мне отчего-то кажется, что нас допрашивают, хотя мы молчим. Ответы на незаданные вопросы он видит в том, как мы сидим и смотрим.
А может так кажется, потому что у папы жутковатый взгляд.
— А что это было за кино? — спрашивает папа.
Ниса отвечает:
— «Лето в Делминионе».
Я о таком фильме никогда не слышал, а когда смотрю на Нису, понимаю, что его и нет. Врать Ниса умеет примерно так же, как я.
— Хорошее кино, — говорит папа. — Это фильм ужасов?
— Мелодрама, — говорю я.
— Странно.
Папа не ругается, не пытается узнать правду. Он протягивает руку, берет вилку, проверяет ее на остроту кончиком пальца, а потом растерянно улыбается. Это вилка, которую я бросил на стол после того, как проколол шарик (который, кстати, в порядке), она лежала не так, и папа хорошо запоминает такие вещи.
— Нужно что-нибудь такое обязательно снять.
Папа говорит:
— А если вам нужна помощь, мы вправду хотим помочь.
Мы переглядываемся, качаем головами. Мне хочется сказать все папе и маме, но если я что и понял, так это то, что они сами нуждаются в помощи, а я уже взрослый. Пока мы с Нисой не будем знать, что случилось, не нужно волновать их.
