На улице моросило. Газовые фонари давали тусклый свет, по намокшей брусчатке стучали колесами безлошадные кареты. На другую сторону дороги, придерживая котелок, перебежал молодой человек и раскрыл для Василисы зонтик. Та скептически оглядела его потрепанный костюм и поправила на руке тонкую, ажурную перчатку.
— Погода — ужас! — высказалась Василиса. — Эти бесконечные дожди нагоняют на меня хандру. Не будь на свете Грандиоза, не знаю, как бы я жила.
— Если бы не проблемы в бюро, сам с удовольствием сходил бы послушать. Пока налаживал работу печатных машинок, семь потов сошло. Умаялся, — пожаловался ее спутник. — В голове одни клавиши. Стучат и стучат. А теперь еще и снятся. Скоро с ума сойду.
— Не городи чушь, Елисей. Люди сходят с ума, когда встречаются с Мердой. Остальное можно выдержать. И ты выдержишь, — с нажимом проговорила Василиса. — Не будь я управляющей «Южного Ветра»!
Она замолкла. Горожане расходились по домам в полной тишине, чтобы не растерять вдохновение и радость, которые дал им Великий. Заточив себя в стенах, заполнив дни однообразной, бездумной работой от рассвета до заката, они объявили жизнь серой и унылой. И оказались правы. Потому что сами сделали ее такой.
* * *
Кот Обормот обмахнулся черным пушистым хвостом и невозмутимо запрыгнул на диван. Кекс зарычал. А вот Пирог, который в момент «кошачьего гипноза» был целиком занят хозяйкиной лодыжкой, дружелюбно тявкнул и встал на обивку передними лапами.
— Эй, привет! Давно не виделись!
Кот презрительно промолчал.
— Обормот, прояви уважение, — сказала Пелагея. — Готовить умеешь, а воспитания ноль. Это же просто собака!
Но Обормот гордо отвернулся. Будет он еще со всякими простособаками разговаривать.
Из ванной с полотенцем на волосах вышла распаренная Юлиана. Щеки налились румянцем, от кожи шел тонкий аромат лаванды.
— Твои горячие камни просто чудо что такое! — сказала она. — Я словно заново родилась. Вот надену тёплые носки — и будет совсем хорошо. Лето у вас больно холодное выдалось. Кстати! — Юлиана подбежала к сумочке и долго в ней рылась, пока, наконец, не вытащила разноцветные вязаные гольфы. — Помнишь, Пелагея? Однажды они спасли Киприану жизнь. А он их, представь, не взял! Я как увидела, переполошилась вся.
— Было бы из-за чего волноваться, — пожал плечами Киприан.
Пелагея проницательно сощурила глаза.
— Эх ты! Да это ведь всего лишь предлог! Она соскучилась, потому и пришла. Не мне тебе объяснять.
— Я тоже соскучился! — тявкнул Кекс.
