— Редко когда иностранцы могут должным образом оценить корриду, я был удивлен вашему интересу… Надеюсь, это не покажется фривольностью, если мы сразу перейдем на «ты». Друг моего друга — мой друг! — поначалу Ансельмо был не слишком разговорчивым, он пил свою сангрию и искоса посматривал на Марианну, явно пытаясь оценить ее, понять, что она из себя представляет.
Девушка скованно улыбалась и не знала, о чем разговаривать с тореро.
— Не все испанцы могут ее оценить! — попытался сгладить напряжение Энрике. — Что для тебя коррида, Ансельмо? Почему ты стал тореро? Расскажи! Может, это поможет сеньорите Марианне больше понять наши традиции?
— Потому что всякий раз, когда я выхожу на арену, вступаю в дикую схватку со свирепым соперником. Он так же храбр и смел, как и я — это целое искусство! А еще мой дед был пикадором, прадед — тореро. Только отец почему-то отошел от семейной традиции. Я всегда восхищался корридой. Это целая жизнь — неистово страстная и дикая. Я чувствую себя древним гладиатором, выходя на арену. Этого всего не объяснить словами. Это нужно чувствовать. Этим нужно жить. Это в крови. Наверное, с любовью к корриде рождаются.
Марианна поймала взгляд тореро — он глядел пристально и долго, будто и ее хотел околдовать, как до этого — быка. Видимо, это привычка — так смотреть. Матадору нужно постоянно быть начеку.
— А что самое сложное? — решилась спросить Марианна. Ей казалось — это выход на арену, тот миг, когда бык летит навстречу.
— Самое сложное — забыть о публике! — рассмеялся Ансельмо. — Они все наблюдают за тобой, любят тебя, кричат, но ты должен забыть. И смотреть только на быка. Это сложно. Отвлекся — окажешься на рогах… Только если противники корриды добьются своего, все это останется в прошлом, — голос его стал усталым, глаза остекленели.
— Просто нужно что-то менять, — вспыльчиво заявил Энрике и чуть подался вперед. — Нужно, чтобы меньше страдали быки, нужно увлекать молодежь, которая сейчас занята только футболом! А матадоры? Где прежние мастера? Ансельмо, согласись, они часто выходят на арену, делают несколько простых движений, быстро убивают быка, у которого подпилены рога — и все! Где страсть, где спектакль? Где шоу?
— Я согласен, мало стоящих тореро, — криво улыбнулся Ансельмо, его взгляд потух. — Но и школ прежних не стало! А насчет противников… Первая — Каталония! Черта с два им нужно запретить корриду. Дело не в жалости к быкам. Дело в национализме… И никто не переубедит меня в обратном.
