— Слава Совету! — Раздался осторожный полушепот, но даже он заставил Маниуса вздрогнуть. Нервы, как бы тренированы они не были, не выдерживали напряжения. Но в говорившем Маниус узнал своего слугу.
— Совет умер, — ответил он бесстрастно.
Пароль сошелся. Слуга вышел из древесной тени, приблизился к своему господину.
— Все тихо? — быстро спросил Маниус.
— Ни шороха. Пока ждал вас, прошел лишь вечерний караул, но и тот стороной.
— Отлично. Сделаешь, что должен, и со всех ног отсюда, чтобы никто, ничего не пронюхал, понял?
— Конечно, господин. У меня есть свидетели, что на сегодня вы меня отпустили, и я гулял весь вечер у Билара.
— Отлично, — Маниус ухватился за веревку и спрыгнул в колодец.
Его руки уже отвыкли от мозолей, Маниус чувствовал каждый виток скрученной веревки, но ему не было дела до боли. Быстро пропуская ее через ладони, контролируя скорость и равновесие ногами, он спустился в самый низ, и спрыгнул. Под подошвами продавилась мягкая земля, и холод тянувшийся от стен, защекотал кожу под тонкой одеждой.
Тьма обратила зрячего в слепца. Маниус действовал на ощупь: порыскал вокруг руками, наткнулся на заветное древко, удовлетворенно хмыкнул. Нашел в кармане огниво, высек искру на промасленную паклю. Заиграло рыжее пламя. Одновременно с этим к ногам Маниуса упала ослабевшая веревка, а над головой загрохотала задвинутая крышка колодца. Слуга сделал все, что ему было велено.
Маниус свернул веревку, закинул ее на плечо, не щадя, пнул ногой ветхую дверь. Та, скрипнув, покорно отворилась, пригласила незваного гостя в мрачную глубину.
Обнаруженный Маниусом тоннель не походил на те, что располагались под дворцом. Здесь не было ни камер, ни решеток, ни ужасающих статуй. Только кладка булыжников, да плиты под ногами. Однообразная мрачная картина, неизменная настолько, что создавалось впечатление, будто не идешь вовсе, а топчешься на месте. Ничего неожиданного, ни радующего, ни пугающего, словно плотно окружило небытие, а ты, наивный путник, вообразив, что еще существуешь, все идешь и идешь, за шагом шаг, но ничего не находя. От этого ощущения так легко сойти с ума. Но, в отличие от суеверных стражников, Маниус знал, что тоннель не призрачен, что, как имел начало, так и имеет конец. И не водится здесь ни упокоенных душ, ни древних чудовищ, а даже если и так — духи не опасны, а для зверя найдется клинок.
Маниус думал о грядущем, и, занятый столь приятными размышлениями, не заметил, как добрался до выхода. До обвитой травами и корнями двери во внешний мир. Он разорвал травянистый занавес, высунул из дыры голову и тут же, в факельном свете увидел протянутую к нему широкую мужскую ладонь. Давно уже стемнело, и только молодой месяц, чуть тоньше волоска, дарил земле белый радостный свет. Пока Маниус не поднес факел, ему не удалось разглядеть предлагающего помощь. Лишь силуэт чернее ночи. И потому бывший советник промолвил настороженно, не торопясь хвататься за руку:
