— Простите меня, — сказал он, склонив повинно голову, — я не должен залезать в вашу жизнь.
— Если только вы не будете во мне сомневаться, — жестко ответила Азея.
— Забудьте о моих сомнениях, — он улыбнулся, стараясь растопить недоверие. — Я надеюсь, наши разногласия не приведут к ссоре?
Азея недоверчиво склонила голову, взвешивая и оценивая его слова, а затем по-доброму отозвалась:
— Я не вижу причины, чтобы ссориться. Да и вам нужно еще меня многому научить.
И протянула руку. Адрис прикоснулся, но сдержаться не смог. Вместо дружеского пожатия он припал губами к тыльной стороне ее ладони.
Азея поспешно выдернула руку, отшатнулась, окатив Адриса не одобряющим взглядом, но ничего не сказала. Это укоряющее молчание было хуже всяких обвинений, Адрис, ругая себя за несдержанность, хотел уже снова рассыпаться в извинениях, когда раздался страшный до судороги крик с улицы. В любой другой момент, лекарь испугался бы этих звуков — в оглушительных воплях ужас, боль, безнадежность сплелись в один большой клубок, давивший на сознание. Но сейчас он был немного рад — крик заставил Адриса и Азею мгновенно забыть о щекотливой ситуации.
Но к дверям они бросились вместе. Адрис рванул ручку на себя, Азея вынырнула из-под его локтя на крыльцо и застыла.
По улице бежало несколько человек, один из них еле держался на ногах. Его бросало с одного края дороги на другой. Можно было бы подумать, что человек пьян, но только голова несчастного была мокрой и алой. Из широкой раны на лбу сочилась кровь. И человек стонал, рычал, кричал, ревел — все сразу.
Из кустов возле дома выскочил мальчик, подбежал к Азее, схватился за подол ее платья и, почти плача, спросил:
— Азея, что это?
Она не нашла ответа, лишь прижала ребенка к себе, отвернув его лицо от улицы, успокаивая погладила по волосам, а сама ошарашено взглянула на Адриса. У Адриса все слова замерли на языке, в ту секунду он не мог думать ни о чем, кроме как о раненом человеке.
Он схватил мешок и спрыгнул с крыльца. Напоследок обернулся к Азее и крикнул:
— Азея! Не волнуйтесь, я вернусь. Скоро…
И поспешил делать то, что умел лучше всего — лечить людей.
