Журнал "Здоровье" №6 (54) 1959 | страница 47

∙ Линолеум натирают той же мастикой, что и паркет, только ее надо наносить очень тонким слоем.

∙ Чернильные пятна с линолеума удаляют денатуратом или теплым глицерином, а очищенное место промывают водой и вытирают досуха.

ФАРФОР, ХРУСТАЛЬ.

Лучшим средством для чистки фарфора, фаянса, хрусталя и мрамора является теплый мыльный раствор, в который добавляют нашатырный спирт — столовую ложку на литр раствора.

Отмыв вещи от пыли, полируйте их кашицей из зубного порошка и воды. Дайте им подсохнуть, а затем счищайте жесткой сухой чистой тряпкой

— Часто бывает так: услышит человек смолоду хорошее слово и становится оно его спутником на всю жизнь. Слово это, как луч во тьме, освещает жизненный путь человека.

Я прожил жизнь с таким хорошим словом, услышанным из уст Чехова.

Не подумайте, что я был близок к Антону Павловичу или состоял в числе его друзей — совсем нет! Я видел великого писателя несколько раз, но всегда мельком, и у меня, пожалуй, не сохранилось бы о встречах с ним никаких воспоминаний, если бы не один случай…

Было это в Любимовке — имении Алексеевых, родителей Константина Сергеевича Станиславского.

Незадолго перед этим я окончил медицинский факультет Московского университета и служил ординатором в Старо-Екатерининской больнице. Я был страстным теннисистом и довольно часто завоевывал призы. Однажды брат Станиславского, с которым я дружил, пригласил меня поехать в Любимовку поиграть в теннис.

Нам предстояло проехать на поезде до Тарасовки, а оттуда на лошадях — до Любимовки. Перед отходом поезда в переполненный пассажирами вагон вошел высокий человек в пенсне, с маленькой русой бородкой, в светлом летнем костюме.

— Смотри! Чехов! — обрадованно шепнул мой друг. — Ты знаком с ним?.. Давай пригласим его сесть…

И тут же, протиснувшись сквозь толпу, подошел к Чехову и сказал:

— Антон Павлович, садитесь с нами… Мы потеснимся…

Так я познакомился с Чеховым. В то лето он гостил у Алексеевых и сейчас, так же как и мы, направлялся в Любимовку.

Почти всю дорогу я молчал, исподволь наблюдая за Чеховым. Антон Павлович то читал газету, то смотрел в окно, изредка перебрасываясь с нами общими фразами. Я не запомнил этой дорожной беседы: все время находился под обаянием личности великого человека, с которым теперь сидел рядом…

В Любимовке мы играли в теннис до самого вечера, но Чехова не видели — весь день он безвыходно работал в своей комнате.

Вечером на поляну близ реки был вынесен самовар, вокруг которого расположились и братья Станиславского, и их друзья — все, кто в этот день был в Любимовке. Почему-то зашел разговор о профессиях, о будущем молодежи.